предоставление гражданину неполной или заведомо ложной информации, если деяния причинили вред правами законным интересам граждан, — наказываются штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев либо лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок от двух до пяти лет».
Игнорируя нотариальные доверенности, Шестопал саботировал и норму, декларированную в «Правилах работы в читальном зале», утвержденных приказом № 23 начальника ЦАМО 3 марта 2005 г. Ставя свою прихоть выше подписанных начальником архива правил, которыми регламентировалось взаимоотношения архива и исследователей, Шестопал превышал свои должностные полномочия. А это подпадает под действие статьи 286 УК РФ, гласящей, что «совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций, либо охраняемых законом интересов общества или государства, — наказывается штрафом в размере от 100 до 200 минимальных размеров оплаты труда или в размере заработанной платы или иного дохода осужденного за период от одного месяца до двух, либо лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до пяти лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до четырех лет».
В этих действиях содержится также состав правонарушения, оговоренного в статье 330 УК РФ: «Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред, — наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев».
Самым опасным образом против Шестопала могло обернуться проводимое им уничтожение как отдельных документов, так и целых дел. Статья 243 УК предусматривает, что за «уничтожение или повреждение /…/ документов, имеющих историческую или культурную ценность» ответственное лицо наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев либо лишением свободы на срок до двух лет».
Кстати, «те же деяния, совершенные в отношении особо ценных объектов или памятников общероссийского значения» могут стоить архивисту «лишения свободы на срок до пяти лет».
Если бы сотрудники прокуратуры, проводя летом 2006 г. проверку моей жалобы, не стали проявлять к архивисту неуместного снисхождения, не позднее осени того же года он прекратил бы работу в ЦАМО. Это позволило бы руководству архива изменить кадровый состав отдела 5.4 и привести принципы его работы в соответствие с требованиями архивного законодательства. Увы, Шестопал остался на своем посту, и его возмутительная неподконтрольность начальнику ЦАМО стала залогом того, что конфликт в последующие месяцы развивался по нарастающей.
Курица — не птица. Генерал — не офицер?
В августе 2006 г. Шестопалом было получено предписание Главного управления кадров допустить меня к делам нескольких офицеров, включая двух генералов. И если необходимость ознакамливать меня с делами среднего начальствующего состава вызывала сопротивление со стороны Шестопала, то согласие ГУКа предоставить мне доступ к документам высшего начсостава вызвало у него откровенный протест.
Оставалось только каким-то образом дезавуировать полученное из ГУКа разрешение. И тут архивист пошел на откровенную подмену терминов.
Несмотря на то что исходящим ГУКа № 173/7/2063п от 3.08.2006 мне был предоставлен доступ к личным делам не только среднего, но и высшего начальствующего состава, Шестопал решил усложнить мне работу и потребовал запросить у ГУКа отдельное разрешение на ознакомление с послужными списками из генеральских дел: «Вам решили показать только офицерские дела, а генеральские я не покажу без разрешения ГУКа».
Юридических оснований к этому требованию не было, но Шестопал придумал формальный повод: он объявил мне, что в разрешении ГУКа не упоминается слово «генерал». По словам архивиста, ГУКом было разрешено мне ознакомление лишь с офицерскими делами.
Для начала Шестопал стал мне доказывать, что разрешение ГУКа можно проигнорировать только потому, что, видите ли, оно было подписано вскоре уволившимся начальником Управления учета военнослужащих полковником Ермоленко. По причудливой логике, которую мне предлагал Шестопал, получалось, что виза ГУКа теряет вес, если подпись ставил чиновник, в дальнейшем завершивший службу в этой инстанции. Хотя ответ составлял с подавляющей вероятностью его референт, а сам полковник Ермоленко лишь подписал подготовленную бумагу, виза ГУКа имела бы вес вне зависимости от того, какую фамилию носит поставивший ее начальник Управления.
Убедившись в том, что я могу поставить перед ГУКом вопрос о том, почему архивисту позволяется игнорировать полученное из Управления согласие, Шестопал стал придумывать причины своему нежеланию выдавать дела двух генералов. Речь шла всего лишь об автобиографиях, послужных списках и наградных листах, и тем не менее архивист проявлял неуместное упрямство.
Впервые в жизни я сталкивался с человеком, который уверял меня в том, что генералитет не относится к офицерскому составу.
В логике, которую в университете преподают на первом курсе, есть такое понятие, как «логические круги». Для того чтобы объяснить его значение, преподаватель рисует большой круг — назовем его в данном случае «офицерским составом». Далее в этот большой крут будет вписан кружок меньшего размера — это и будет «генералитет», являющийся составной офицерского корпуса.
Вопреки изобретательным интерпретациям Шестопала, генералитет является высшим звеном офицерского состава, о чем полковнику в отставке следовало бы знать, если он действительно служил в армии, а не в органах госбезопасности.
Не станем укорять политинформатора Шестопала в незнании классических логических конструкций. Но есть обстоятельство, которого простить архивисту нельзя, тем более что он фигурирует во многих справочниках, как «консультант» и член «авторского коллектива». Шестопалу следовало бы знать, что вплоть до конца 1942 г. в РККА не было «офицерских» званий — этот термин применялся лишь к военнослужащим зарубежных армий, пока не был утвержден, как номенклатура, в 1943-м. А вплоть до этого те, кого Шестопал огульно называет «офицерами», именовались «командирами».
Он упорно не хотел считаться с письмом ГУКа, и мне пришлось обратиться к руководству архива. 6.10.2006 полковника Чувашина не было в архиве, и мое ходатайство отдать распоряжение Шестопалу, чтобы тот подчинился письму ГУКа, удовлетворил заместитель начальника ЦАМО полковник Ярош. Наложенная им и адресованная в отдел 5.4 резолюция гласила: «Допустить до послужных списков генералов».
Николай Иванович проигнорировал его распоряжение, чем еще больше укрепил меня в подозрении, что у него сохранились такие тылы, которые позволяют Шестопалу игнорировать приказы, получаемые от архивного руководства.
Как найти в законе то, чего в нем нет
В течение двух лет я неоднократно сталкивался с тем, что Шестопал пытался скрыть от меня различные дела, создавая у меня впечатления, что в архиве нет либо дел на интересующих меня лиц вообще, либо дел за нужный мне период (подполковника М., генерал-майора Н. и гвардии капитана Т.).
Поскольку я не мог получить доступ к справочному аппарату, Шестопал постепенно уверовал в свою
