последний раз, переливались лучи зимнего солнца, словно сам Всевышний гладил ее чело ласковой рукой всепрощения. У меня из груди рвался крик сострадания, но я молчала и даже не плакала, боялась привлечь к себе внимание. Решила, что поплачу потом, когда разойдется весь этот получеловеческий сброд. У меня кололо сердце, дрожали губы и пальцы рук. Я надела перчатки и спрятала руки в карманы.
У какого-то парня зазвонил мобильный, и он начал громко говорить по телефону, обсуждая с абонентом какого-то Петра, картины которого выходят из моды, а вот Игнат, в новом сезоне, как раз то, что нужно. Другие стали с интересом вслушиваться в разговор.
Вопреки ожиданиям Андрея, пресса не проявляла ко мне никакого интереса, чему я искренне радовалась. У меня не было сил отражать колкие вопросы и замечания журналистов.
Михаил искусно разыгрывал убитого горем мужа, даже немного поплакал, когда репортеры засверкали вспышками фотоаппаратов. После похорон вся толпа собиралась отправиться в ресторан на поминки. В общем, эта тусовка ничем не отличалась от других светских мероприятий: сомнительный повод, известные люди, много прессы, дорогие автомобили, шеренгой припаркованные при въезде на кладбище, затем, хороший ресторан и полное опьянение от осознания собственного превосходства и дорогого алкоголя.
Все как всегда, изменилась только я. Этот показной блеск больше меня не очаровывал, скорее наоборот — раздражал. Я не могла дождаться, когда они все уберутся, чтобы остаться с Ирой наедине, пока гроб с ее телом не опустили в погребальную яму навсегда.
Нанятый православный священник невнятно мямлил какую-то дурацкую проповедь, на американский манер. Присутствующие зевали, обменивались репликами и кутались в натуральные шубы, им было откровенно скучно, еще и ноги мерзли, потому что ни на ком не было зимней обуви, только туфли и демисезонные сапоги.
Наконец, устав от промозглого воздуха, сильного ветра и заунывного голоса священника, люди стали расходиться. Остались только безутешная Ирина мать, тетя Вера, и я. Михаил театрально поплакал и удалился одним из первых под руку с роскошной блондинкой модельной внешности.
Я дотронулась рукой до лица подруги, оно было холодным и каким-то искусственным. На секунду мне показалось, что это вовсе не Ира, а восковая фигура, как в мавзолее Ленина или музее мадам Тюссо. Солнце кокетливо играло на волосах Иры, выкрашенных в карамельный блонд. Она больше никогда не покрасит волосы, пришла мне в голову неуместная мысль.
Я мысленно прощалась с подругой, обещала, что попробую все изменить в своей жизни, еще пообещала приходить к ней на могилу и никогда ее не забывать. У меня бы и не получилось ее забыть, она была составляющей моей прежней жизни, пусть и не основной. Слезы лились из глаз градом, я не могла остановиться. Наконец, я могла дать волю накопившимся эмоциям.
— Ну что, пора закапывать! У нас график расписан по минутам, сколько с вами тут еще можно? — послышался грубый голос гробокопателя. Ирина мать упала на снег и, от рыданий, согнулась пополам. Кладбищенские работники, в подтверждение своих слов, подняли гроб на канаты и стали опускать его в могилу.
Я бросила прощальный взгляд на подругу, и, подавив очередной приступ подступающих рыданий, повернулась спиной к гробу, направившись к своему автомобилю. За Ирой, навсегда, закрылись врата жизни.
Глава 31
В следующую субботу я отправилась в парк, где недавно познакомилась с популярным писателем Егором, с бессовестной целью, увидеть его снова. Со дня нашего с ним знакомства, он так и не позвонил. Я не знала, чем это вызвано, но была уверена, что дело совсем не во мне. Просто ему что-то помешало.
Я присела на ту самую скамейку, где мы познакомились, и стала дожидаться моего писателя. Да, тогда я уже знала, что он — мой писатель, у меня не было сомнений, просто знала и все. Скажу честно, чуть не отморозила филейную часть и лодышки. Ждать пришлось около полутора часов. Видимо у его собаки был очень выносливый мочевой пузырь.
По истечении довольно длинного отрезка времени, я услышала лай собаки. Честно говоря, это был далеко не первый лай, услышанный мной за время сидения в парке, но этот был каким-то особенным, родным и благозвучным.
Я обернулась на звук и увидела Егора. Он пытался вырвать из собачьей пасти палку, Шила настойчиво сопротивлялась. Как там говорил Витя, ради симпатичного парня можно и собаку потерпеть. Ладно, уж потерплю, решила я. На этот раз Егор не надел свою вязаную шапку, вследствие чего я получила возможность обозревать его густую шевелюру. Ну, слава Богу, волосы на месте. Не знаю, почему я так подумала, вообще я не зациклена на головном волосяном покрове у мужчин, но тот факт, что у Миши хорошие волосы, очень меня порадовал.
При виде меня улыбка с его лица почему-то исчезла, и он направился ко мне далеко не в приподнятом настроении.
— Добрый день! — это было сказано таким тоном, словно мы были не знакомы, и он просто подошел узнать, который час.
— И Вам добрый! — мой энтузиазм не желал улетучиваться. Даже его холодное приветствие и сдержанное поведение не заставили меня усомниться в том, что этот Егор — мой Егор. Потому что он познакомился со мной, когда я выглядела хуже некуда, значит, его во мне привлекла не внешность, а это о многом говорит.
— Прогуливаетесь? — все еще очень холодно поинтересовался интересующий меня объект.
— Угу, — все с тем же глупым энтузиазмом отозвалась я.
Егор потупил взгляд, он почему-то старался на меня не смотреть.
— Ты так и не позвонил, нашел более интересную компанию для субботних прогулок?
Егор прикурил сигарету и сделал несколько затяжек подряд.
— Ты знаешь, я вот совсем недавно делал уборку на своем столе.
Неряха, похожий на меня, пронеслось в голове, тоже редко делает уборку на рабочем столе — хороший знак.
— Во время уборки нашел несколько устаревших журналов, кажется, за август. Там были твои фотографии.
Мне становилось понятно, почему Егор не позвонил, он нашел мои свадебные фотографии.
— Угу, — снова повторила я, как будто других слов, кроме этого междометия, не существовало.
— Хорошие фотографии, должен отметить, платье красивое, жених тоже красивый. Да и…
— Его уже нет, — быстро проговорила я, — а скоро совсем не будет.
Егор смотрел на меня с открытым неодобрением, я бы даже сказала, с неприязнью. Собака тянула его за руку, провоцируя поиграть с ней. Она меня сильно раздражала в этот момент.
— И куда же, позволь поинтересоваться, он делся, иммигрировал на Марс?
— Это долгий разговор, скажу только одно: мое замужество было фиктивным.
Мне нежно было побыстрее все выложить, чтобы 'мой' Егор перестал плохо обо мне думать. Он скептически поморщился и отвернулся.
— Я знаю, что в это трудно поверить, но я у мужа была только для отвода глаз.
— Ничего себе, зачем же ты на такое согласилась? Из-за денег, что ли?
— Это длинный разговор, если ты найдешь для меня время, я все тебе расскажу.
В этот момент я очень боялась, что Егор пошлет меня куда подальше с моими объяснениями, сошлется на занятость и отправится дальше выгуливать по субботам свою собаку, пока не встретит замечательную барышню, выгуливающую болонку, все по тем же субботам.
Но Егор никуда меня не послал, наоборот, предложил, завести собаку домой, а потом отправиться на прогулку вдвоем. Я вздохнула с облегчением, и радостно кивнула.
Мы прогуливались в небольшом сквере, расположенном недалеко от дома Егора, я рассказала ему о том, как попала работать к Вадиму, и о том, что состояла с Вадимом в связи, и о том, как стала свидетелем
