вопросе они были так же далеки от современных представлений, как и в сфере политики, где их твердая вера в безграничные возможности просвещенного деспота оставалась совершенно свободной от каких-либо намеков на демократические симпатии. И подобно тому, как переход к демократической системе и представительному правлению означал полное изменение основной тенденции эпохи, так и превращение в конце XVIII в. регулируемых рынков в рынки саморегулирующиеся повлекло за собой полную трансформацию структуры общества.
Саморегулирующийся рынок требует ни более ни менее как институционального разделения общества на экономическую и политическую сферы. В сущности, такого рода дихотомия есть лишь новая констатация, на сей раз на уровне общества в целом, самого факта существования саморегулирующегося рынка. Нам могут возразить, что обособленность этих сфер наблюдается во все времена в обществах любого типа. И однако, подобный вывод был бы ошибочным. Действительно, ни одно общество не может существовать без определенной системы, обеспечивающей порядок в производстве и распределении товаров. Но это вовсе не предполагает наличия самостоятельных экономических институтов; обычно экономический строй есть лишь функция строя социального, который заключает, содержит его в себе. Как мы уже показали выше, ни при родоплеменных, ни при феодальных порядках, ни в эпоху меркантилизма в обществе не существовало какой-либо отдельной экономической системы. Общество же XIX в., в котором хозяйственная деятельность была выделена в особую сферу и приписана характерному только для нее, собственно экономическому мотиву, стало, в сущности, поразительным исключением из правила.
Такая институциональная модель может функционировать лишь в том случае, если само общество удастся так или иначе подчинить ее требованиям. Рыночная экономика способна существовать только в рыночном обществе — к этому выводу мы пришли на основе общего, предварительного анализа рыночной модели. Теперь мы можем представить более конкретные аргументы в пользу нашего тезиса. Рыночная экономика должна охватывать все факторы производства, в том числе труд, землю и деньги (деньги в рыночной экономике также являются неотъемлемым элементом хозяйственной жизни, и их включение в рыночный механизм влечет за собой, как мы еще увидим, далеко идущие институциональные последствия). Но ведь труд и земля — это не что иное, как сами человеческие существа, из которых состоит всякое общество, и естественная среда, в которой они живут. Включить их в рыночный механизм значит подчинить законам рынка саму субстанцию общества.
Теперь мы можем обратиться к более конкретному анализу институционального характера рыночной экономики и тех опасностей для общества, которые несет она с собой. Вначале мы опишем методы, позволяющие рыночному механизму управлять реальными факторами экономической жизни, а затем попытаемся определить характер того влияния, которое оказывает подобный механизм на подвергающееся его воздействию общество.
Понятие товара — вот что позволяет подключить рыночный механизм к разнообразным факторам экономической жизни. Товары определяются здесь эмпирически как предметы, производимые для продажи на рынке; сами рынки, опять же эмпирически, определяются как фактические контакты между продавцами и покупателями. Соответственно каждый фактор промышленности считается произведенным для продажи, ибо в этом и только в этом случае его можно будет подчинить механизму спроса и предложения, взаимодействующему с ценой. На практике это означает, что рынки должны существовать для всех факторов промышленности, что каждый из этих факторов структурируется в особую группу спроса и предложения и имеет цену, взаимодействующую с механизмом спроса и предложения. Эти бесчисленные рынки взаимосвязаны и составляют Единый Огромный Рынок.[29]
Ключевым здесь нужно считать следующий момент: труд, земля и деньги являются основными факторами промышленности; они также должны быть организованы по рыночной модели; и действительно, подобные рынки составляют абсолютно неотъемлемую часть экономической системы. Однако совершенно очевидно, что труд, земля и деньги — это отнюдь не товары, и применительно к ним постулат, гласящий, что все продаваемое и покупаемое производится для продажи, явным образом ложен. Иными словами, если исходить из эмпирического определения товара, то они товарами не являются. Труд — это лишь другое название для определенной человеческой деятельности, теснейшим образом связанной с самим процессом жизни, которая, в свою очередь, «производится» не для продажи, а имеет совершенно иной смысл; деятельность эту невозможно отделить от остальных проявлений жизни, сдать на хранение или пустить в оборот; земля — это другое название для природы, которая создается вовсе не человеком, и, наконец, реальные деньги — это просто символ покупательной стоимости, которая, как правило, вообще не производится для продажи. Характеристика труда, земли и денег как товаров есть полнейшая фикция.
И однако, именно на этой фикции построены реальные рынки труда, земли и денег;[30] они действительно покупаются и продаются на рынке, спрос на них и их предложение представляют собой вполне реальные величины, а любые меры и шаги, противодействующие формированию этих рынков, ipso facto[31] ставят под угрозу саморегулирование всей системы. Таким образом, фикция товара служит основой организующего принципа первостепенной важности, имеющего силу по отношению ко всему обществу и самыми разными путями воздействующего на все его институты, а именно принципа, согласно которому любые меры и действия, способные воспрепятствовать функционированию рыночного механизма в соответствии с товарной фикцией, совершенно недопустимы.
Но в отношении труда, земли и денег подобный постулат не может быть принят. Позволить рыночному механизму быть единственным вершителем судеб людей и их природного окружения или хотя бы даже единственным судьей надлежащего объема и методов использования покупательной способности значило бы в конечном счете уничтожить человеческое общество. Ибо мнимый товар под названием «рабочая сила» невозможно передвигать с места на место, использовать, как кому заблагорассудится, или даже просто оставить без употребления, не затронув тем самым конкретную человеческую личность, которая является носителем этого весьма своеобразного товара. Распоряжаясь «рабочей силой» человека, рыночная система в то же самое время распоряжается неотделимым от этого ярлыка существом, именуемым «человек», существом, которое обладает телом, душой и нравственным сознанием. Лишенные предохраняющего заслона в виде системы культурных институтов, люди будут погибать вследствие своей социальной незащищенности; они станут жертвами порока, разврата, преступности и голода, порожденных резкими и мучительными социальными сдвигами. Природа распадется на составляющие ее стихии; реки, поля и леса подвергнутся страшному загрязнению; военная безопасность государства окажется под угрозой; страна уже не сможет обеспечивать себя продовольствием и сырьем. Наконец, рыночный механизм управления покупательной способностью приведет к тому, что предприятия будут периодически закрываться, поскольку излишек и недостаток денежных средств окажутся таким же бедствием для бизнеса, как засуха и наводнения — для первобытного общества. То, что рынки труда, земли и денег представляют собой неотъемлемые элементы рыночной экономики, сомнению не подлежит. Однако никакое общество, даже в течение самого краткого времени, не смогло бы выдержать последствия подобной системы откровенных фикций, если бы его человеческая и природная основа, а также его экономический строй не были ограждены от разрушительного действия этой «сатанинской мельницы». Крайняя искусственность характера рыночной экономики объясняется тем, что сам процесс производства организован здесь в форме купли-продажи.[32] Никакой другой способ организации производства для рынка в коммерциализированном обществе попросту невозможен. В период позднего Средневековья промышленное производство на экспорт организовывали состоятельные горожане; оно осуществлялось под их непосредственным надзором в тех самых городах, где они жили. Позднее, в меркантилистском обществе, организаторами производства, которое уже не ограничивалось пределами городов, стали купцы; это была эпоха «мануфактур», когда купец-капиталист снабжал рабочих-надомников сырьем, руководя процессом производства как чисто коммерческим предприятием. Именно тогда организация и управление промышленным производством вполне определенно и в широких масштабах перешли в руки купца. Он знал рынок, объем и структуру спроса, а кроме того мог обеспечить поставки необходимых материалов, которые, впрочем, ограничивались тогда шерстью, красителями и в известных случаях ткацкими и вязальными станками, использовавшимися в надомном производстве. Если же поставки прекращались, сильнее всего от этого страдал крестьянин-надомник, на время терявший работу, но сам купец, принимая на себя ответственность за производство, ничем всерьез не рисковал, ибо дорогостоящее оборудование здесь не использовалось. В течение столетий возможности и сфера действия этой системы непрерывно
