избранного мной маршрута. Меня устраивало любое направление, если в общем это был север, северо- запад или северо-восток.
Рано или поздно я все же должен был выйти к реке, будь то Кассикаитью, Эссекибо или Бурро-Бурро. Когда у меня начинался приступ лихорадки и затуманивалось сознание, я совершенно бесцельно плутал по лесу, но я знал, что если только не начну бесконечно кружить по своим же собственным следам, то, безусловно, когда-нибудь выберусь отсюда. Лохмотья теперь болтались на мне свободно. Штаны в поясе стали велики дюймов на двенадцать, и конец тонкого ремешка, рассчитанного на талию в сорок восемь дюймов, свисал теперь от пряжки чуть ли не до колена. Вероятно, за время моих отчаянных скитаний я сбросил не меньше шестидесяти фунтов…
Найти съедобный корень было не так просто. То, что торчало над землёй, быстро попадало на зубы мелким грызунам, а всякие роющие зверьки приканчивали остальное. Кроме того, основные питательные корни, такие, как ямс, маниока и танья, растут далеко не всюду. Ягоды попадались только на самых верхушках высоченных деревьев и были доступны лишь птицам да обезьянам. А те, которые росли внизу, уцелели лишь потому, что были ядовиты. Бредя по извилистым тропкам, я редко находил орехи или ягоды, а в стоячей воде не было даже пирайи, чтобы хоть как-нибудь утолить голод.
Я лежал, потеряв всякое представление о времени, забыв о насекомых, голоде, о непрерывном шуме бьющего по листьям дождя. Я ничего не помню из того, что происходило той ночью. Помню лишь, что очнулся среди густого леса колышущихся тростников, недоумевая, как попал сюда. Я лежал вниз лицом среди бурой грязи и сломанного тростника. Я чувствовал слабость, необычайную слабость, но мысль работала четко и голова не болела. Под ложечкой сосало, должно быть, от голода или дизентерии или от того и другого вместе. Мухи облепили мою замотанную руку и жужжали вокруг головы. Когда я пошевелился, в сторону шмыгнула зеленая ящерица.
Надо мной было небо, по-прежнему серое и зловещее, но сквозь густые облака силилось пробиться солнце. На опушке леса перекликались и щебетали птицы. Я встал на ноги. Лес был футах в пятидесяти от меня. За высоким тростником ничего не было видно, но я уже понял, что там не просто ручеек или речушка. У меня закружилась голова и потемнело в глазах. Но это быстро прошло. Я сделал несколько шагов. Затрещал тростник, под ногами захлюпала вода. Я заходил все глубже и глубже, раздвигая тростник руками.
И вдруг заросли кончились. Передо мной катила свои бурые воды река, широкая и стремительная, в легкой дымке тумана. Она текла с запада на восток. Это была Кассикаитью. Наконец-то…
Шагах в пятидесяти от меня у самого берега под сенью нависших ветвей в лодке из древесной коры сидела толстая полуобнаженная негритянка и индеец. Они мирно удили рыбу…
