Розлин услышала, как в замке поворачивается ключ.
Наверное, Кевин что-то забыл, подумала она, и теперь опоздает на самолет. Она уже собиралась его окликнуть, когда услышала знакомый голос, ничем не напоминающий Кевина, — более глубокий, с низкими рокочущими интонациями.
— Премного благодарен. Я не хотел ее будить.
Розлин словно приросла к полу, испуганно глядя на открытый дверной проем, выходящий в коридор.
— Это ты? — выдохнула она при виде знакомой высокой мужской фигуры. — Как ты?..
Стюарт заговорил не сразу. Он не спеша оглядел комнату, давая Розлин возможность в полной мере оценить неловкость ситуации.
— Отделано со вкусом, — произнес он с отвращением и взял в руки бронзовую статуэтку.
— Убирайся! — воскликнула Розлин. — Осторожно! — тут же испугалась она.
— Хорошая подделка.
— С каких это пор ты стал экспертом по антиквариату? Откуда ты узнал, что я здесь? — забрасывала она его вопросами.
— Я этого и не знал. Но мне было известно, что ты осталась без единого пенни, и это существенно ограничивало твои возможности. — Он швырнул на диван ее бумажник, в котором лежали документы, деньги и водительское удостоверение, с такой силой, что мелочь рассыпалась и покатилась по полу. — Отели исключались, и я стал звонить по всем телефонным номерам, которые нашел в твоей записной книжке. И вот я здесь. — Стюарт глубоко вздохнул и в первый раз за все время посмотрел Розлин в глаза.
— Как ты посмел рыться в моих вещах? — возмутилась она.
— А как ты посмела сбежать накануне свадьбы, не удостоив меня объяснениями? — парировал он.
Он был просто в ярости. Воздух в комнате, казалось, был наэлектризован, как перед грозой. Розлин представила, как Стюарт разжимает сжатые кулаки, и из них вырываются голубые молнии. Гнев, который он вынашивал в себе, был поистине убийственным, но при этом его речь была тихой, размеренной, даже как бы спокойной, а движения стали медленными и рассчитанными.
— Угадай, на кого я наткнулся в твоей маленькой черной записной книжке? — с иронией спросил он. — Представь себе, на Кевина. Неужели его номер телефона так же трудно запомнить, как и его самого? — Стюарт улыбнулся, но его ноздри раздувались от гнева. — Правда, когда я увидел, как он отъезжает от дома, то подумал, что тебя здесь нет. Только полный идиот может оставить любимую женщину в таком состоянии.
— Не все мужчины, знаешь ли, используют ситуацию в своих целях. — Розлин сознавала, что ее оскорбительный намек не вполне справедлив, но испытывала некое извращенное удовольствие при виде того, как напряженные складки вокруг его губ стали еще жестче.
Стюарт обнажил стиснутые белые зубы в. жестокой улыбке.
— Тем хуже для них.
— Как ты вошел?
— Объяснил привратнику, что мы с женой, рыжей беременной женщиной, остановились в квартире мистера Холла. Не думай о нем плохо, старик действовал из лучших побуждений.
— Я и не думаю. Мне ли не знать, какой ты искусный обманщик.
Розлин сцепила пальцы и прижала их к животу, чтобы скрыть дрожь.
— Ты слишком добра. — Фальшивая улыбка исчезла с его губ. — Думаю, вопрос о том, как я сюда попал, исчерпан. О чем бы нам еще поговорить? — Он притворно нахмурился, изображая задумчивость.
— Я не хочу с тобой разговаривать, Стюарт. Уходи, — попросила Розлин, но не удивилась, когда он ее не послушался.
Она не смела даже задумываться о том, куда заведет их эта перепалка. Самое лучшее, на что она могла надеяться, это выйти из схватки с наименьшими потерями.
— Можно, например, обсудить вот это. — Стюарт презрительно швырнул в ее сторону клочок бумаги. — Телеграмма! Как безлично! Очевидно, я должен поблагодарить тебя, что ты не бросила меня прямо у алтаря.
— Я бы никогда так не поступила, — возмутилась Розлин, но, поймав его презрительный взгляд, прикусила губу. — Я понимаю, ты расстроился, но…
— Расстроился?! — По его смуглому лицу разлился темный румянец. — Ты очень наблюдательна, Розлин, — процедил он ледяным тоном.
— Я понимаю, телеграмма — не самый хороший способ сообщать о разрыве помолвки, — неуверенно начала она, но вдруг решила, что лучше всего сказать правду, и призналась: — Я боялась, что ты сумеешь меня отговорить.
Однако ее честность не произвела на Стюарта впечатления. Он презрительно фыркнул.
— Конечно, ты же такая податливая, впечатлительная натура!
Самое смешное, что он даже не догадывается, насколько она «впечатлительна», особенно когда дело касается его, с горечью сказала себе Розлин.
— А ты — бессовестный тип, — парировала она, забыв, что собиралась проявить чуткость и рассудительность. — Кроме того, я хочу выйти за тебя замуж. То есть, — поспешила пояснить она, — это было бы самым легким выходом. Легким, но неправильным. — Даже самой Розлин ее рассуждения показались высокопарными и неубедительными.
— Прошлой ночью это было правильным решением, сегодня утром, когда я говорил с тобой по телефону, тоже. Что изменилось с тех пор?
— Я тогда не могла рассуждать здраво. — По какой-то ей самой непонятной причине Розлин не могла отвести взгляд от пульсирующей жилки у него на виске.
— Зачем же было что-то менять?
— Стюарт, наш брак был бы недолгим.
Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, заставило Стюарта испытующе всмотреться в ее лицо. Его гнев не только не прошел, но к нему добавилась еще и какая-то неудовлетворенность. Быстро шагнув к Розлин, Стюарт схватил ее за плечи, словно собираясь встряхнуть.
— Розлин, ты же знаешь, что никто и никому не может дать никаких гарантий. — Суровые черты его лица нисколько не смягчились, на нем по-прежнему читалась отчаянная решимость.
— Мне нужны не гарантии, — возразила она, — а только шанс на успех.
Стюарт поморщился, как будто ее слова задели его за живое, и Розлин подумала, что правда часто причиняет боль.
— И ты думаешь, у нас его нет?
И тут ее захлестнуло такое леденящее чувство одиночества, что она не удержалась и склонила голову ему на грудь. Пальцы Стюарта крепче сжали ее плечи. Он немного изменил позу и привлек ее ближе.
— Ты никогда даже не думал о женитьбе, во всяком случае, на мне, — пробормотала Розлин, уткнувшись лицом в его куртку.
От Стюарта так приятно пахнет… Как было бы хорошо, если бы можно было стоять вот так вечно, с тоской думала она. Это казалось таким правильным…
— И ни на ком другом, — согласился он.
— Даже на Линде? — подняла голову Розлин.
— Какой Линде? — удивился Стюарт.
Она посмотрела на него с негодованием: раньше он, по крайней мере, был с ней честен.
— На Линде, которой ты посвящал целые страницы в своих письмах.
— Ах, эта… — протянул Стюарт, как будто оправдываясь.
— Вот именно, эта. Я ее сегодня видела, — сообщила Розлин и заметила, что у него забегали глаза.
— Что?! Но это невоз…
