Здание Центра Галактических Исследований, казалось, излучает нескончаемым потоком накопленные за день лучи. Подобный огромной черной бабочке, привлеченной светом, гравиплан опустился на его верхнюю террасу. Профессор вышел из кабины и направился к бюро директора.
— Прошу. Вас ждут.
Пересекая приемную, профессор отметил с внутренней улыбкой контральто секретарши-робота. «Директор, наверно, меломан…»
Директор был, во всяком случае, чрезвычайно занятым человеком. Следя за пресс-конференцией экспедиции, вернувшейся из системы Альдебарана, он в то же время диктовал фонограмму Солнечному Совету и рылся в груде папок с фосфоресцентным значком Центра. «Рассредоточенное внимание. Классическим примером был генерал Эры Разделения… Как, черт возьми, его звали?»
Директор выключил телевизор, перестал диктовать, положил папки на письменный стол и попросил секретаршу записывать все вызовы. Потом повернулся к профессору:
— Ну, как ваш больной?
Слушая отчет профессора, он все больше хмурился и, наконец, воскликнул раздраженно:
— Надо что-нибудь предпринять! Располагайте всеми ресурсами Центра. Мы слишком многим ему обязаны, чтобы…
Профессор остановил его усталым жестом:
— Я не могу вернуть ему память.
— Надо найти выход из положения!..
Два часа спустя секретарша вызвала к директору одного из сотрудников Центра.
Он был молод, тщедушен и так подавлен славой своего собеседника, что, формулируя свое предложение, заикался. Сказав все, что нужно, он ждал ответа, следя тревожным взглядом за арабесками, выписываемыми ногами астронавта, беспокойно шагавшего по всей комнате. Наконец, он остановился перед ним:
— Спасибо, что подумали обо мне. К сожалению, состояние моего здоровья не позволяет мне принять это предложение.
— Но профессор говорил… — осмелился пролепетать молодой, краснея.
— Профессор не сказал вам всего, — прервал его астронавт. И после паузы: — Или, может быть…
И приняв молчание молодого за утвердительный ответ:
— Тогда вы понимаете, почему я не могу согласиться на ваше предложение. Вам нужен ведомый, а не балласт. А я даже не в состоянии правильно понять цифры на экранах командного табло.
Молодой покачал головой:
— Я начал работать над проектом, который изложил вам, прочтя вашу биографию. Мне не нужен другой ведомый. И профессор говорил…
Он запнулся, колеблясь.
— Говорил? — повторил астронавт.
— Что, возможно, есть шанс… При девяти десятых скорости света вы можете войти в мнемоническое шоковое состояние. И тогда…
На полукруглом экране неправдоподобно колыхались завесы света. Краски вибрировали, тонули одна в другой, взрывались потоками огня, искрящимися снопами. Астронавт, зачарованный, наблюдал эту картину, никогда еще не встречавшуюся ему во время его космических странствий.
— Приближаемся к Лаланду 21 183, — сообщил молодой, склонившись над галактической картой. — Планета обращается вокруг светила примерно в 0, 132 астрономических единиц. Относительная масса: 0, 06. Период обращения: 14 лет.
Астронавт с восторгом смотрел на отражение света в звездной пыли.
Результат анализа оказался положительным: атмосфера не содержала вредных веществ. Значит, можно было сменить космический костюм на ксилоловый — огнеупорный, эластичный и прочнее стали.
Планету, казалось, охватило растительное безумие: непомерно высокие травы, лианы, вьющиеся растения с воздушными корнями, деревья, переплетающиеся кронами, образующие неоглядный купол.
Они с трудом пробирались к увиденной с корабля реке. Вокруг все трепетало жизнью, тайной, но о которой го корил шорох буйной листвы.
Река!.. Пепельное полотнище, скользящее к неизвестному океану.
Астронавт подошел к берегу. Шаг, еще шаг… Молодой в последнюю секунду успел схватить его за руку: у их ног под колыханием травы зияла пустота. — Вы думаете, опасно?
Молодой пожал плечами, поднял сухую ветку и бросил в свинцовую воду. Ветка не успела коснуться ее поверхности — из глубины стремительно вынырнула зубастая пасть и перекусила ее, как соломинку.
Астронавт ужаснулся, представив себе чудовищ, подстерегающих добычу под гладким скольжением воды. И в то же время испытывал какое-то новое и странное чувство. Он много лет провел в одиночестве на борту научно-исследовательского космического корабля, вверив свою жизнь кибернетическим системам. Но вот теперь…
Он невольно повернулся к молодому, но встретил его пристальный испытующий взгляд, и слова замерли у него на губах.
Космический корабль вспарывал дрожащий блеск волн.
— Система Росс 614, — сказал несколько часов тому назад молодой. — Планета сплошь покрыта водой.
— Росс 614, — повторил астронавт, и на лбу собрались морщины, словно от мучительного усилия найти отзвук, забытый где-то в руинах его памяти.
— Вы были здесь тридцать лет назад. В бортовом журнале сказано: «Научно-исследовательские космические корабли должны были бы мочь работать в любой среде» Как видите…
Астронавт бросил на него долгий взгляд, словно бы сомневаясь, что некогда сказанное им может хранить чья-то чужая память.
Странные тени проходили по экрану. Он хотел бы приглядеться к ним, но указатели сонара вычерчивали колебания совершенно необычного размаха. Корабль замедлил спуск и завис в жидком воздухе.
— Препятствие?
Вместо ответа молодой включил прожекторы, и из мрака выступило совершенно фантастическое подводное поселение с массивными зданиями, куполами и башнями различных форм.
— Водная цивилизация?
— Нет. Четвертая экспедиция Центра Галактических Исследований нашла здесь богатые залежи урана.
В свете прожекторов видны были работающие экскаваторы и бурильные машины, сплетение труб, по которым руда поступала в элеваторы с прозрачными стенками.
Астронавту внезапно захотелось присоединиться к невидимым шахтерам, сверлить вместе с ними подводный грунт, искать источники энергии для заводов и космических кораблей Земли. Он сказал себе, что это было бы так же увлекательно, как открывать новые миры, как его вечное блуждание в Космосе…
— Альфа Ориона, или, если хотите, Бетельгейзе. Объем этой звезды почти в пятьсот раз превышает объем нашего солнца.
Молодой замолчал, чувствуя на себе тяжелый взгляд астронавта. Взгляд, преследовавший его и позже, когда они тащились в пустыне, разыскивая возможные формы жизни.
— Относительная масса — 0,1. Гравитационный показатель высокий. Атмосфера — метан и аммиак.
Они шли по пустыне, изнемогая под тяжестью своей космической одежды. Вокруг — волны лилового песка, застывшие в наступлении на несуществующий берег. Солнце еще не зашло, но три аметистовых Луны уже стояли в небе.
