Одного глаза было бы вполне достаточно, но потерять еще и ногу? Что люди будут думать о короле, который держит слугу-калеку? Его мать никогда не доверяла калекам. Они завистливы, говорила она, и предадут тебя. Но Уилл был нужен из-за его кругов. Глупый Уилл. Это он во всем виноват. Но Уилл знал, как разбудить в людях Силу и сделать из них круг. Так, может быть, послать за ним кого-нибудь? Если Уилл еще жив…
Я почувствовал, как он пытается дотянуться до какого-нибудь из своих кругов. Я поднял стены, закрыв его от их Силы. Он был беспомощен и слаб. У него никогда не было никакой настоящей Силы. Все это было только могущество его кругов, которыми он управлял как марионетками. Это потрясло меня. Весь этот ужас, который я носил в себе больше года! Чего я боялся? Хнычущего, испорченного ребенка, который мечтает только о том, чтобы прибрать к рукам игрушки своих старших братьев? Корона и трон значили для него ничуть не больше, чем их лошади и мечи. Регал никогда не задумывался, как будет управлять королевством. Он просто наденет корону и будет делать все, что ему вздумается. Сперва его мать, а потом Гален строили для него планы. Он научился от них только извращенной хитрости. Если бы Гален не привязал к нему круг, у Регала никогда не было бы никакой истинной власти. Теперь, когда он лишился поддержки круга, я увидел его таким, каким он был на самом деле: избалованным ребенком со склонностью к жестокости, с которой никто никогда не боролся.
Регал извивался и брыкался. Ему было физически плохо от прикосновения Дара волка к его сознанию. Волк был грязным и отвратительным, грязная собака. Мерзкая и вонючая, такая же гнусная, как та крыса, которая возится в его комнатах по ночам и которую никто не может поймать… Ночной Волк приблизился и прижал к Регалу свой Дар, как будто собирался обнюхать его. Регала стошнило.
Он был прав. Дыхание Уилла стало быстрым и поверхностным. Я покрепче сжал Регала и влил в Уилла еще немного Силы. Он пытался не принять ее, но уже не так хорошо владел собой. Его дыхание выровнялось, а сердце забилось сильнее. Я снова вобрал в себя Силу, сконцентрировался и прицелился. Потом обратился к Регалу.
Я подумал об этом. Мне никогда особенно не нравилась Сила. Я гораздо больше любил свой Дар. Это не будет большой потерей. Я заставил себя вспомнить Галена. Я вызвал в памяти круг фанатиков, который он создал для принца-предателя.
И как я давно мечтал, я обрушил на Регала мою Силу.
После этого мало что осталось и от Уилла. Но я сидел рядом с ним и поил его водой, когда он просил. Я укрыл его плащом, когда он слабо пожаловался на холод. Это дежурство у смертного одра удивило волка. Ножом по горлу было бы гораздо быстрее. И возможно, милосерднее. Но я решил, что не буду больше убийцей. Поэтому я дождался последнего вздоха Уилла. И когда он наконец испустил дух, я встал и ушел прочь.
Путь от Горного Королевства до побережья Бакка далек. Даже для дракона, который летит быстро и не устает. Несколько дней мы с Ночным Волком были спокойны. Мы далеко ушли от опустевшего каменного сада, от черной дороги Силы. Мы оба слишком устали, чтобы как следует охотиться, но набрели на хорошую речушку с форелью и шли вдоль нее. Дни стали почти жаркими, ночи чистыми и ласковыми. Мы ловили рыбу, ели, спали. Я думал только о том, что не причиняло мне боли. Не об объятии Молли и Баррича, а о Неттл, защищенной его здоровой правой рукой. Он будет ей хорошим отцом. Опыт у него есть. Я даже обнаружил в себе надежду на то, что с течением времени у Неттл появятся младшие братья и сестры. Я думал о мире, который вернется в Горное Королевство, о красных кораблях, которые будут изгнаны от берегов Шести Герцогств. Я выздоравливал. Но не совсем. Шрам никогда не становится здоровой плотью, но он останавливает кровотечение.
В яркий летний полдень в небе над Оленьим замком появился Верити-дракон. Вместе с ним я увидел блестящие черные башни замка далеко внизу. Там, где стоял город Баккип, торчали почерневшие скорлупки зданий и складов. «Перекованные» бегали по улицам, подгоняемые развязными пиратами. Мачты с обрывками парусов торчали из спокойной воды. Дюжина красных кораблей мирно покачивалась в бухте. Я почувствовал, как ярость захлестывает сердце Верити-дракона. Я клянусь, что слышал, как Кетриккен вскрикнула от боли при виде этого зрелища. Потом огромный бирюзово-серебряный дракон опустился посреди двора Оленьего замка. Он не обратил внимания на тучу стрел, поднявшихся ему навстречу, и крики упавших на колени солдат, которые почти обезумели, когда над ними распростерлась огромная тень. Когда он опускался, Кетриккен, выпрямившись у него на спине, приказала стражникам опустить пики и отойти в сторону.
На земле он склонился, чтобы дать сойти растрепанной королеве. Старлинг Певчий Скворец скользнула вниз следом за ней и удивила всех тем, что низко поклонилась ощетинившимся пиками солдатам. Я увидел немало знакомых лиц и разделил боль Верити, ужаснувшегося, как состарили их лишения. Потом вперед вышла Пейшенс. В руке она крепко сжимала пику, на голове криво сидел шлем. Она пробилась через ряды благоговейно-потрясенных стражников, ее ореховые глаза метали молнии. Дойдя до дракона, она остановилась. Она перевела взгляд с королевы Кетриккен на темноглазого дракона. Потом судорожно вздохнула, закашлялась и сказала:
— Элдерлинг, — потом с воплем отбросила шлем и пику и ринулась вперед, чтобы обнять Кетриккен, крича: — Элдерлинг! Я знала, я знала! Знала, что они вернутся!..
Затем резко повернулась на каблуках с вихрем распоряжений, включавших в себя все, начиная от горячей ванны для королевы Кетриккен и заканчивая защитой ворот замка. Но я навсегда сохраню в своем сердце то мгновение, когда она повернулась к Верити-дракону, чтобы топнуть ногой и приказать ему побыстрее убрать эти проклятые корабли из бухты Баккипа.
Леди Пейшенс из Оленьего замка привыкла, чтобы ей подчинялись быстро.
Верити взлетел и принял бой, как он делал это всегда. Один. Наконец-то осуществилось его желание схватиться с врагами не Силой, а во плоти. В свой первый заход он разбил ударом хвоста два красных корабля. Он хотел, чтобы ни один из них не ускользнул от него.
Когда через несколько часов появился шут и Девушка-на-драконе во главе огромной стаи, в гавани Баккипа не оставалось уже ни одного красного корабля. Драконы присоединились к Верити в его охоте на пиратов на узких улицах того, что когда-то было городом Баккипом. Еще не стемнело, когда все до единого пираты были уничтожены. Защитники замка ринулись в город — не только для того, чтобы оплакать его разрушения, но и для того, чтобы поближе взглянуть на спасителей-Элдерлингов. Несмотря на большое количество прибывших драконов, Верити люди Бакка запомнили лучше всего. На самом деле люди вообще мало что могут запомнить, когда над головой у них кружит целая стая драконов. Тем не менее именно Верити изображен на всех гобеленах, посвященных освобождению Бакка.
Для Прибрежных герцогств это было лето драконов. Я видел все это или по крайней мере ту часть происходящего, которая вмещалась в часы моего сна. Я видел, как Верити повел драконов на север, чтобы освободить Бакк, Бернс и даже Ближние острова от красных кораблей и пиратов. Я видел освобождение Замка-на-Песке и возвращение Фейт, герцогини Бернса, в ее законные владения. Девушка-на-драконе и шут летели на юг, вдоль побережья Риппона и Шокса, выкорчевывая пиратов из их укреплений на островах. Как Верити внушил им, что они должны истреблять только пиратов, я не знаю, но этот запрет никто не нарушал.
