перемену, и, наверное, из чувства самосохранения, из стремления зацепиться за что-то, что осталось неизменным, и утвердиться в мысли, что она не повредилась рассудком, Кейт уставилась на руку мистера Харриса, сжимавшую трубку. К счастью для нее и для Нины, он держал ружье с той же уверенной сноровкой, что и молоток или пассатижи.
Должно быть, Марбери спросил у Келвина, чем он зарабатывает на жизнь.
– Делаю все, что нужно. Плотничаю, выполняю слесарные и кровельные работы, ремонтирую трубы.
Кейт прислушалась. Она не могла разобрать, что говорит Марбери. Келвин сказал:
– Когда миссис Найтингейл дала мне письма, чтобы я отвез их в город, она наклеила на них марки перевернутыми. Знаете, такие марки, которые продаются по сотне в упаковке. С американским флагом. – Снова невнятный гул на том конце провода. – Да, я подумал, что она расстроена, поэтому решил прикинуться дурнем и вернулся. Для страховки. И прихватил с собой ружье. Только поэтому эти двое уехали, не причинив никому вреда. – Снова невнятный голос Марбери. – Нет, никто не сделал ни одного выстрела. Мой «моссберг»[11] против его «тауруса». Который, кстати, он не забрал с собой. – В голосе Келвина Кейт, к немалому своему удивлению, расслышала насмешливые нотки, словно он говорил о чем-то забавном. – Да, завтра устроит, – наконец сказал Келвин и передал трубку Кейт.
– Миссис Найтингейл, – сказал Марбери. – Я приеду завтра, чтобы снять показания с мистера Харриса. Вам будет удобно дать мне показания в тот же день?
– Конечно, – сказала она. – Лучше всего после десяти.
– Хорошо. Я буду у вас в одиннадцать.
Кейт нажала на кнопку отключения вызова. Она понимала, что должна вернуться в столовую. Понимала, что там ее ждут люди, и все же не могла найти в себе силы сдвинуться с места.
– Как такое могло случиться? – наконец сказала она.
– Все будет хорошо.
Кейт вдруг поняла, что он не мямлил и не бормотал тогда, на чердаке. Он говорил тихо, но абсолютно отчетливо, не бубнил, не заикался. Голос его ни разу не сорвался. Келвин ни разу не покраснел. Должно быть, он принадлежал к той редкой когорте людей, которые умеют собраться, когда обстоятельства требуют этого от них, но снова возвращаются в свою зону комфорта, как только минует кризис. Больше она никогда не сможет смотреть на него прежними глазами.
– Келвин, я… – Кейт запнулась и, к стыду своему, густо покраснела. – Я не сказала, как я вам благодарна…
Он смотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.
– Вам не обязательно об этом говорить. Я и так знаю.
Из-за мальчиков, подумала она. Он знал, как смертельно она боялась того, что Шейла с мальчиками вернется посреди того жуткого спектакля, что разыгрывали у нее в доме Меллор и Хаксли. Что сыновья и мать поневоле станут участниками этого безумного и жуткого представления. Марионетками в руках убийц. Благодарная Келвину за то, что ей не пришлось ничего объяснять, Кейт отвернулась и пошла в столовую. Он шел следом, чуть помедленнее. И не успел он войти, как на него набросились два четырехлетних мальчика, требуя немедленно рассказать им, какой величины была змея и что он с ней сделал.
Кейт пересказала соседям разговор с детективом и сообщила, что завтра Сет Марбери приедет в Трейл-Стоп снимать показания. К этому времени Милли уже заварила чай, и Кейт была вынуждена сесть за стол. Как, впрочем, и Нина. Как ни странно, нервы ее действительно начали успокаиваться; и ощущение нереальности всего происходящего, от которого мутило и кружилась голова, стало понемногу улетучиваться. Собрание рассосалось только тогда, когда вернулись в гостиницу три постояльца – скалолазы, счастливые, с обветренными лицами и блеском в глазах.
Поскольку ресторана в Трейл-Стоп не было, а ближайший пункт питания находился в трех милях отсюда, за дополнительную плату Кейт предлагала вечером бутерброды, чипсы и десерт. Скалолазы заказали ужин, так что она занялась приготовлением сандвичей с сыром и мясом. Шейла занималась с детьми, хотя мальчики все не желали угомониться и требовали, чтобы их пустили на чердак, поохотиться на змей. Шейла и накормить мальчишек успела, пока Кейт занималась клиентами. К тому времени, как Шейла и Кейт смогли присесть, Кейт так устала, что даже есть не могла. Она знала, что это реакция организма на стресс, но физическая усталость была сродни той, что испытываешь, весь день проведя на скалах.
– Мама, я очень хочу спать, – сказала она и, зевнув, прикрыла рукой рот.
– Почему бы тебе не прилечь сегодня пораньше? – предложила Шейла таким тоном, что предложение ее прозвучало скорее как приказ. – Я могу сама уложить мальчиков.
Кейт удивила ее, да и сама удивилась, сразу же согласившись.
– Меня ноги не держат. Кстати, когда ты будешь их укладывать, почему бы тебе не затронуть тему путешествия? Они ни разу в жизни никуда от меня не уезжали, так что могут и воспротивиться.
– Предоставь это мне, – самоуверенно заявила Шейла. – Они на все сто поверят, что дом их Мими лучше, чем Диснейленд.
– Мальчики не были ни у тебя, ни в Диснейленде, так что они могут и не понять сравнения.
– Не придирайся к словам. Утром они начнут умолять тебя отпустить их со мной. Это если ты уверена в том, что хочешь, чтобы они уехали. Мне все еще кажется, что ты должна подумать до завтра.
– Конечно, я уверена в том, что они должны ехать с тобой, – сказала Кейт. – Я хочу, чтобы моим детям ничто не угрожало, а сейчас у меня такой уверенности нет. Возможно, я преувеличиваю опасность, но я так чувствую и ничего с этим поделать не могу.
Шейла обняла дочь.
– Понимаю. Но не стану на тебя обижаться, если ты утром передумаешь. Сильно не стану.
– О, спасибо. Ты меня так успокоила, – сказала Кейт и засмеялась. Она обняла мальчиков, поцеловала их и пожелала спокойной ночи. Мальчики ничего не имели против того, что сегодня купать их и читать сказку на ночь будет бабушка. Возбуждение сегодняшнего дня сказалось и на них, они уже зевали и терли
