аллах своей милостливой рукой ему ворота в рай. Верная стража схватила его, как участника убийства родственника султана султанов. О, горек хлеб в зиндане. В последнюю ночь абу Муслима я открывал султану дверь, который захотел видеть святого шейха. Абу Муслим гневно говорил с нашим великим повелителем. Выходя из темницы, султан приказал выпустить дервиша… Во время этой встречи Санджар сказал абу Муслиму, что это он приказал его любимой Зейнаб в наказание за измену выжечь груди раскаленным железом… Страшно даже подумать, какой была встреча в зиндане.
После слов онбаши опечаленный Анвар расстелил халат у огня, повернулся лицом к восходящему солнцу и долго молился, то и дело вспоминая имя дервиша абу Муслима.
— Кончай молитву, — оборвал его онбаши. — Час удачи пробил, к полудню в наших хурджунах будут звенеть драгоценности.
Анвар тяжело поднялся, вымыл пиалу, и, собрав остатки чая в тряпочку, неторопливо стал укладывать в переметные сумы свой скарб.
— Скорее! — подгонял воинов онбаши. — Надо торопиться, храбрые барсы! Жены огузов ждут вашей ласки… К вечеру они приготовят плов из баранины!
Собрав небольшие пожитки, хорасанцы выстроились у подножья холма, увенчанного шатром султана.
Неожиданно перед войсками Санджара открылось невиданное зрелище: от лагеря огузов, опустившись на колени, ползли старики, женщины и дети… Они тянули руки к небу, посыпая головы песком, размазывая слезы на глазах. Над серой, подвижной массой ползущих стоял стон, слышались призывы пощадить.
Воины растерялись, стали осаживать лошадей. Темники и юзбаши, окруженные личной охраной, растерянно объезжали ряды. Они приготовились обагрить свои сабли в бою с достойным противником, а тут немощные старцы и младенцы!..
От султана тут же прибыл приказ, в котором говорилось, чтобы немедленно разогнать людские толпы, мешающие наступлению войск.
Отобрав две сотни самых преданных воинов, онбаши и юзбаши бросились в самую гущу, взмахивая окровавленными плетками. Удивленный всем происходящим Анвар, приподнимаясь на стременах, старался рассмотреть на стороне огузов знакомые лица… Ягмура, Чепни, Джавалдура, людей, которых не уберег от султанских стрел, отравленных ядом. Но густая пыль плотно заткала ущелье.
И вдруг послышалось, как в лагере огузов затрубил рог.
Анвар, подтянув удила лошади, тихо помолился, прося аллаха защитить слабых и опустить карающую руку на презренных, старающихся выслужиться перед султаном и зверски избивающих детей и женщин.
ОГОНЬ КЛИНКОВ
— Вперед, пальваны! Перед вами жалкие псы, которых надо истреблять. У них много баранов и денег. Все это станет сегодня нашим! — кричали онбаши.
Сонные, уставшие всадники неохотно вынимали мечи. Анвар запутался в ремнях, за что получил плетью по спине.
— Вперед, львы!.. Смелей, богатуры!.. Вас ждет добыча, красивые девушки и жены псов! — кричали онбаши, размахивая тяжелым мечом.
Длинные цепочки всадников, одна за другой, двинулись в горловину ущелья.
— Ал-ла-а! — кричали первые воины, поддаваясь азарту предстоящего боя. Кони храпели, переходя в галоп.
Внезапно впереди зажглись «огни клинков». Грозное предупреждение противнику. Огузы размахивая саблями, готовились встретить врагов. Поднятая пыль делала ущелье темнее и теснее. Кони храпели, спотыкаясь о камни и порываясь вперед.
— Ал-ла-а-а! — орал онбаши, вытягивая шею. Черной тучей в ущелье спускались отряды войска Санджара во главе с порывистым Каймазом.
— Хей, джигиты, докажем свою верность султану! — кричал Каймаз.
Анвар, подчиняясь общему боевому порыву, все сильней и крепче бил пятками по мокрым бокам лошади и, выкатив глаза, кричал, размахивая клинком. Достигнув широкого распадка ущелья, конники Санджара лавиной понеслись к лагерю огузов.
У большого замшелого валуна лошадь Анвара вдруг споткнулась и ударилась грудью о круп вороного жеребца. Не удержавшись в седле, кравчий перелетел через голову коня и упал, больно ударившись головой о камень. Слегка оправившись от падения, он понял, что лошадь его попала в яму, на дне которой торчали острые колья. Передняя нога лошади оказалась сломанной. Умный конь тяжело поводил впавшими боками, призывая на помощь жалобным ржанием. И в это время над головой, воина пронеслась туча длинных огузских стрел. Ущелье огласилось ржанием коней, криками и стонами раненых воинов, многие из которых не успели освободиться от стремян и седел.
К месту боя и с гор плотными рядами непрерывно спускались новые тюмены султана.
И опять кравчий услышал свист. Приподняв голову, он увидел пролетающие стрелы. И снова десятки раненых лошадей дико заржали, извиваясь на земле. Трупы, которых становилось все больше, загораживали дорогу наступающим. А огузы насылали новые, еще более опасные тучи тяжелых стрел.
Анвар, отодвинувшись от края ямы, в которую провалился конь, внимательно осмотрелся и старательно втиснулся между двумя огромными камнями, прося у аллаха только одного — спасения. Поблизости он заметил старенькую вороную лошаденку, одиноко стоявшую у скалы. В левом стремени Анвар вдруг увидел знакомый зеленый сапог с опушкой. Это был сапог соседа в строю конников. Его запомнил Анвар с той минуты, когда тот ломал арбу у костра.
— О будь проклят день и час рождения того злодея, который придумал эту резню! — взмолился Анвар. — Что дала эта сеча несчастному, имевшему в жизни единственную радость — зеленые сапоги с опушкой и стертыми подметками…
Кравчий осторожно выглянул из-за камней и перебежал к скале. Высвободив из стремени ногу, он укрыл старого воина за выступом скалы. Здесь, в прохладном месте, он вытащил из маленькой сухой тыквы, висевшей на ремне, деревянную затычку и напоил раненого. В груди у воина неглубоко торчала стрела с костяным наконечником. Кравчий хотел выдернуть ее, но бледная беспомощная рука предупредила его желание. Хрипло вздохнув, хромой воин попросил:
— Если судьба смилуется над тобой и ты увидишь стены Мерва, запомни: у восточных ворот, в квартале сундучников, спроси калитку мастера. Не забудь… И если всевышний вознесет мою душу к отцам, отдай мастеру коня и вот это… — воин вынул из кармана сверток, обмотанный толстой бечевкой. — Тут деньги. Скажи, что люди из далекого Амуля собрали хранителю царских книг выкуп за его дочь — Аджап. Я сам хотел найти Ягмура, но крылья Азраила закрывают мои глаза. А ты, видно добрый человек… — Дрожащие руки раненого оперлись о камень, несчастный привстал и закашлялся. — Послушай, в сумке у седла есть сосуд с целительным бальзамом. В далеком Хорезме он приготовлен по рецепту великого абу Муслима. Достань его, если можешь еще раз рискнуть жизнью во имя единоверного.
Анвар принес лекарство, влил в рот воину и смазал ему рану от стрелы.
— Слава аллаху! А остальное возьми себе, — облегченно сказал незнакомец. — Кто знает, чем закончится твой день!
…Султан Санджар стоял на высокой сопке и внимательно наблюдал за битвой Справа — челядь и военачальники. Отсюда за клубами пыли трудно было разобрать первое смятение в рядах воинов. Но когда султану доложили о задержке войск, он, не задумываясь, приказал:
— По трупам первых пусть идут другие!
Растекаясь по ущелью, отряды все сильнее теснили огузов. Стало сказываться численное превосходство войск султана. Огузам приходилось все труднее.
Санджар был доволен ходом битвы. Он подбрасывал свежие силы, не жалел людей. Отрядам конницы
