она не могла разделить с ним эту большую кровать, находясь в таком состоянии. Она хотела кричать, визжать, выцарапать ему глаза, и во внезапном взрыве слёз и неподдельного гнева Джессика сорвала с себя платье ненавистного персикового цвета и осмотрелась вокруг в поисках ножниц, чтобы уничтожить его. Но никаких ножниц в спальне она не нашла и тогда стала дергать его по швам, пока они не разорвались, и тут она бросила платье на пол и стала топтать его ногами.
Наконец, она глубоко, прерывисто вздохнула и стерла со щёк слезы ярости. Жест был ребяческий, она знала это, но почувствовала себя гораздо лучше. Она ненавидела это платье и Николаса за то, что он разрушил день её свадьбы!
Он должен был скоро вернуться, и Джессика не хотела оказаться перед ним одетой лишь в нижнее белье, но при этом не имела никакого намерения надевать соблазнительную длинную ночную рубашку, чтобы уважить его. Джессика открыла дверцу шкафа и схватила слаксы и топ, которые привезла с собой. Она торопливо надела топ через голову, и как раз в это время дверь открылась.
В комнате воцарилась плотная тишина, когда Николас увидел неожиданную картину и её, сжимающую пару слаксов и уставившуюся на него с гневом и явным опасением в огромных глазах. Пристальный взгляд его чёрных глаз блуждал от изодранного в клочья свадебного платья на полу назад к ней.
— Успокойся, — сказал он мягко, почти шёпотом. — Я не причиню тебе боли, любимая, я обещаю…
— Побереги свои обещания, — закричала она хрипло, опуская слаксы на пол, и прижимая руки к щекам, потому что слёзы снова полились из глаз. — Я ненавижу тебя, ты слышишь? Ты… ты погубил день моей свадьбы! Я хотела белое платье, Николас, а ты сделал так, чтобы был взят этот ужасный персиковый цвет! Я никогда не прощу тебе этого! Я была так счастлива этим утром, но потом открыла чехол и увидела эту уродливую вещь цвета персика и я… я… о, будь ты проклят, я достаточно плакала из-за тебя, я больше никогда не позволю тебе снова заставить меня плакать, ты слышишь? Я ненавижу тебя!
Николас стремительно пересёк комнату и подошёл к ней, положил руки ей на плечи и схватил её, не причиняя боли, однако очень крепко.
— Это действительно было настолько важным для тебя? — пробормотал он. — Именно это причина того, что ты не смотрела на меня весь день — из-за этого дурацкого платья?
— Ты не понимаешь, — настаивала она сквозь слезы. — Я хотела белое платье, я хотела сохранить его и отдать нашей дочери на её свадьбу… — её голос прервался, и она начала рыдать, пытаясь отстраниться от него.
Бормоча проклятья, он притянул ее к себе и сильно сжал в своих руках, склонив темноволосую голову к её золотисто-каштановой макушке.
— Я сожалею, — прошептал он в её волосы. — Я не догадывался. Не плачь, любимая, пожалуйста, не плачь.
Его извинение, столь неожиданное, произвело поразительный эффект на её слёзы, и, отдышавшись, она подняла на него мокрые глаза. На мгновение их взгляды встретились, потом его пристальный, непроницаемый взгляд скользнул к её рту, и он стал нетерпеливо целовать её, притянув ещё ближе к своему мощному телу, как будто хотел сделать её частью себя, его рот был ещё более страстным и ненасытным, чем когда-либо прежде. Она ощущала вкус узо, которую он пил, и это так опьяняло, что она вынуждена была цепляться за него, чтобы сохранить равновесие.
Нетерпеливо, он поднял её на руки и понёс к кровати, и на мгновение она напрягалась в тревоге, вспомнив, что всё еще не сказала ему правду.
— Николас … подожди! — закричала она, задыхаясь.
— Я ждал, — хрипло ответил он, его неугомонный рот осыпал дождём поцелуев всё её лицо и шею. — Я ждал тебя, пока не понял, что сойду с ума. Не отталкивай меня сегодня вечером, любимая, только не сегодня вечером.
Прежде чем она смогла сказать ещё что-нибудь, его рот снова приник к её губам. В сладком опьянении, распространяющимся по её телу от прикосновения его губ, Джессика на мгновение забыла свои опасения, а потом стало слишком поздно. Он не слышал её, ни одна её просьба не доходила до него, поскольку он отвечал только на силу своей страсти.
Тем не менее, она попыталась достучаться до него.
— Нет, подожди! — воскликнула она, но он проигнорировал и эту просьбу, поскольку тянул топ через её голову, на мгновение почти задушив Джессику в складках материи, прежде чем освободил её от него и отбросил одежду в сторону. Его глаза лихорадочно заблестели, когда он стал снимать её нижнее белье, и просьбы о терпении застряли у неё в горле, поскольку он сбросил свою одежду и накрыл её своим мощным телом. Паника поднялась в ней, она пыталась взять себя в руки, вынуждая себя думать о других вещах, пока не восстановит хотя бы малую часть самообладания, но это было бесполезно. Беспомощное рыдание вырвалось из её горла, поскольку Николас тащил её вниз, в бездонный омут своего желания, и она инстинктивно цеплялась за него, как за единственную надёжную опору в безумно сотрясающемся мире.
Глава 10
Джессика лежала в темноте, прислушиваясь к дыханию спящего Николаса, она вся сжалась, когда он придвинулся во сне, и его рука коснулась её груди. Медленно, страшась его разбудить, Джессика потихоньку отодвинулась и встала с кровати. Она не могла просто лежать рядом с ним, когда каждый нерв в её теле взывал к освобождению; лучше пойти прогуляться, постараться успокоить себя и разобраться в своих запутанных чувствах.
Бесшумно натянув отброшенные ранее слаксы и топ, Джессика проскользнула через раздвижные двери на террасу. Босые ноги ступали неслышно, когда она медленно шла вдоль террасы, глядя на слабое свечение разбивающихся о скалы волн. Пляж манил её, она могла пойти туда, не рискуя кого-то потревожить, впрочем, она сомневалась, что в это время там мог кто-то оказаться. Должно быть, близился рассвет, а может, и нет, но её не оставляло ощущение, что она провела долгие часы в спальне с Николасом.
На неё каменной тяжестью навалилась депрессия. Как наивно и глупо хотя бы на минуту было поверить в то, что она окажется в состоянии контролировать Николаса. Такое возможно было бы допустить только в том случае, если бы он любил её, но горькая истина заключалась в том, что Николас ничего, кроме похоти, к ней не испытывал, и теперь она должна жить с этим знанием.
Джессика медленно шла по краю утёса, разыскивая узкую, каменистую тропинку, которая вела вниз к пляжу, и, найдя, стала осторожно спускаться, хорошо зная о предательски шатающихся камнях. Добравшись до пляжа, она обнаружила, что у моря осталась видна только тонкая полоса песка, и, пока она шла, прибывающие волны омывали её лодыжки. Должно быть, начался прилив, рассеянно подумала Джессика, ей нужно соблюдать осторожность, а значит, подняться наверх до того, как вода поднимется слишком высоко.
На какое-то время она сумела отодвинуть мысли о Николасе, но теперь они вернулись, атакуя её усталый ум, словно хищные птицы. В схватке с Николасом она поставила на карту своё счастье — и проиграла. Она отдала свою невинность человеку, который не любил её, и всё впустую. Впустую! В эти тёмные, страшные ночные часы в её сознании возникло понимание того, что она ничего не приобрела, а он получил всё. Он хотел только освобождения, которое нашёл в её плоти, а не её девственности или любви. Джессика чувствовала себя использованной, униженной и самым горьким из всего было осознание того, что ей придётся это пережить. Он никогда не позволит ей уйти от него. Она на своём опыте убедилась, что милосердие не относится к числу отличительных черт Николаса.
Джессика чуть не задохнулась от горя. Всё оказалось совсем не так, как она себе воображала. Может быть, если бы Николас был нежным, любящим и терпеливым с ней, она бы не чувствовала себя сейчас такой потрясённой и разбитой. Или, возможно, если бы он не был так обозлён, если бы не выпил столько узо, то не стал бы так торопиться, лучше справился бы с её испугом. Если, если!!! Она пыталась оправдать его, убеждая себя, что он потерял самообладание, снова и снова повторяя себе, что это её собственная вина, что она должна была заставить его выслушать её. Но после целого дня непрерывной боли и страданий
