она, скорее всего, вытащила из волос.
— Вот. Этим ты будешь расчесывать мои волосы и внимать моей песне, ни для кого больше не слышимой. Песня прекратится, когда прилетит цапля, и тогда ты оставишь гребень в моих волосах и подстрелишь злыдню. Если промахнешься или только ранишь, не забудь про второй патрон. Если убьешь, а потом сделаешь все, как велела моя кровинушка, она свое обещание выполнит и заберет тебя отсюда.
— Да кому, то есть зачем, все это… — не закончив фразы, Дмитрий уставился на гребень, оказавшийся у него в руке, — хребет рыбины с острыми белыми ребрами.
И тут же в голове у него возникли звуки. Мелодичные и убаюкивающие. Дмитрий подумал, что именно так и общаются под водой русалки. Он вдруг понял, что и сам плывет под водой, поднимается от дна к поверхности вместе с вихляющими цепочками пузырьков и снующими вокруг рыбешками. Поднимается, оставляя внизу длинные колышащиеся водоросли, которые только что расчесал гребнем из рыбьего хребта.
Неожиданно рыбешки суматошно метнулись в разные стороны, некоторые устремились к совсем близкой поверхности и даже на мгновение повыскакивали из воды, но когда упали обратно, тут же были проглочены откуда ни возьмись появившимися крупными рыбинами. Сомнений не осталось — охотиться на малька вышла жерешиная стая.
Один жерех, прекратив стремительное движение, завис напротив лица Дмитрия. Из сомкнутого рта хищника торчал хвостик только что схваченной жертвы. Хорошо, что у него рот занят, подумал Дмитрий, а то впился бы сейчас в мой нос и откусил бы, чего доброго…
Русалочья песня продолжала звучать в голове, а гребень почему-то застрял в водорослях, из-за чего подъем к поверхности прекратился. Оставить его под водой, а значит потерять, Дмитрию не хотелось, но и вырвать из запутавшихся пуклей не хватало сил. И воздуха в легких тоже стало не хватать.
Равнодушно смотревшая на него рыбина так же равнодушно начала разворачиваться, чтобы уплыть по своим делам. Но не тут-то было! Свободной рукой Дмитрий схватил ее за хвост. Жерех, мгновенно превратившийся из добытчика в добычу, рванулся вверх. Сдвинувшись лишь чуть-чуть, гребень застрял окончательно, а дышать хотелось все сильнее. Наконец, Дмитрий отпустил его и второй рукой тоже ухватился за скользкий рыбий хвост и начал подниматься.
До поверхности оставалось совсем ничего, когда сверху в жереха что-то ударило, да так сильно, что самого Дмитрия будто пронзило током. Парализованная рыбина вмиг окуталась красноватым облачком. Дмитрий разжал пальцы и сделал отчаянный гребок, наконец, вырвавшись из воды. И тут же на кисти посыпались жесткие тычки, заставившие его закричать от боли. И очнуться, чтобы закричать теперь уже от испуга. Вместо старухи-русалки перед ним была цапля. Стояла, поджав одну ногу, примериваясь вновь ткнуть своим длинным клювом его в лицо, в глаз. Дмитрий вскинулся, постаравшись одновременно отмахнуться от птицы ружьем, но ноги затекли, и он всего лишь повалился на бок. Цапля, гракнув, взлетела и нависла над ним, махая крыльями, которыми, казалось, хочет надавать ему пощечин.
На спусковой крючок Дмитрий нажал случайно, когда ствол был направлен не на цаплю, а в песок, куда и ударил заряд дроби. Но грохнувший выстрел напугал злыдню, и она взмыла над человеком и стала подниматься выше и выше.
Дмитрий переломил ружье, и пахнувшая порохом гильза отлетела в сторону, а он уже достал из кармана второй патрон. Оставаясь лежать на спине, приложил приклад к плечу, прицелился в удалявшееся пятно.
…Однажды ему пришлось стрелять из похожего положения. Вместе с другом он коротал вечернюю зорьку на берегу заросшего прудика. В сгущающихся сумерках про охоту уже не думали. Небольшими дозами пили водку, закусывали и болтали за жизнь. Дмитрий как раз наполнил до краев стопки и спросил приятеля, а что, мол, если именно сейчас на них налетят утки, не пожалеет ли тот водки, чтобы схватить ружье и выстрелить. Окончание фразы ознаменовалось появлением в темно-синем небе стаи кряковых. Специально повторить такой трюк у Дмитрия, наверное, не получилось бы. Но тогда, продолжая держать стопку с водкой в левой руке, он схватил правой ружье, откинулся на спину и отдуплетил по стае. Приятель тоже сделал два выстрела, вот только водку, в отличие от Дмитрия, пролил. Самое невероятное было в том, что они умудрились подбить пару красавцев селезней и после продолжительных поисков в густой траве отыскать-таки свои трофеи…
Сейчас он держал ружье двумя руками. Вот только дичь поднялась слишком высоко. Но все-таки, понимая, что второго шанса цапля ему не даст, Самохвалов выстрелил, и, предвкушая смерть, тяжелый свинец вырвался из ствола, чтобы найти свою жертву. Слегка оглушенный Дмитрий оперся о ненужное больше ружье, начал подниматься на ноги, и в это время ему на голову обрушилось что-то тяжелое.
«Молодец… Молодец, рыбачок, отомстил за нас злыдням. Теперь можешь и домой вернуться. Внученька тебя заберет…»
Внученька?!
Встрепенувшись, Дмитрий оказался на коленях и сразу схватился за готовую расколоться голову. Минуту или две сидел, стараясь не шевелиться. Когда чуть отпустило, не без труда разлепил веки, осмотрелся. Пасмурное небо, стена серо-зеленого тростника, непонятного цвета вода, желтый песок, и на нем тут и там валяются какие-то бело-красные клочки. Машинально потянулся к ружью и с удивлением обнаружил на кисти несколько кровоточащих ранок-язвочек. Посмотрел на левую кисть — то же самое.
А ведь на руках у лодочницы Ольги были очень похожие ранки. У внученьки-кровинушки, как назвала ее старая русалка. Полный бред!
На него вдруг волной накатил запах гнилья. Дмитрий поднялся и подошел к ближайшему бело- красному клочку, которым оказались выдранные с мясом перья. Кто-то разорвал тушки цапель на сотню ошметков и разбросал по всему острову. Дмитрия замутило, а когда он наткнулся на оторванную голову цапли, в хохолке которой застрял тот самый гребень, то есть рыбий хребет с ребрами, который вручила ему старуха-русалка, в глазах все поплыло, а к горлу подкатили рвотные спазмы…
Придя в себя, Самохвалов с удивлением обнаружил, что вместо ружья сжимает русалочий гребень. Не просто держит, а сжимает до боли в руке и при этом не в состоянии разжать пальцы. Он беспомощно огляделся, словно на острове мог очутиться кто-то, способный оказать ему помощь. И увидел приткнувшуюся к берегу лодку.
Забыв про ружье, Дмитрий помчался к ней, перемахнул через борт, отбросил на корму гребень, схватился за весла и поплыл прочь от проклятого острова. Но не успел сделать с десяток гребков, как движение лодки начало замедляться. Ее явно что-то тормозило, возможно, намотавшиеся на винт опущенного в воду мотора водоросли. Нет, это были не водоросли.
В корму вдруг вцепилась чья-то мокрая рука. Вторая, такая же мокрая, нащупала и схватила русалочий гребень. Не раздумывая, Дмитрий вырвал из уключины весло и с размаху саданул ребром по руке-воровке. Если бы весло было дюралевым, рука скорее всего оказалась бы перерубленной. Но и деревянная лопасть сделала свое дело, расколов гребень на две части и, наверняка, переломав чьи-то пальцы.
Кому эти пальцы принадлежали, Дмитрий не узнал. Половинка гребня осталась в лодке, вторая сгинула в воде вместе с тем или с той, кто ею завладел…
Бензин в канистре был, но мотор так и не завелся. Как ни старался Самохвалов привести в действие этот не очень сложный механизм — не получилось. Лодка была та самая, на которой он рыбачил с Ольгой. Даже мешок с тухлой и мешок с пойманной рыбой лежали под сиденьем. А вот рыболовных снастей не было. Ни спиннингов, ни подсачека, ни коробок с приманками. Хорошо хоть весла были. Если бы еще знать, в каком направлении грести…
Он проплавал весь день. Ему осточертели острова, протоки, плесы, тупиковые заводины… Единственное, что не позволяло впасть в панику, так это имевшееся кое-где небольшое течение, против которого он и старался грести, в надежде выйти в какую-нибудь широкую протоку и по ней подняться до нормального берега, до людей.
В некоторых местах вода была довольно чистой, и от жажды Дмитрий не страдал. Зато есть хотелось невыносимо. А еще он очень устал. Устал грести и кричать, зовя на помощь, устал вновь и вновь прокручивать в голове все с ним случившееся. Поэтому наступившие сумерки встретил даже с облегчением
