обращаюсь с детьми и никогда не обижу тебя.
—Я знаю, что не обидишь, — ответила Кэтлин спокойно.
С ней жестоко обращались, но она понимала, что Дерек отличается от бывшего мужа, как день от ночи. Просто она не хотела другого мужчину в своей жизни, больше никогда.
— А если ты влюбишься в кого-то еще? Разве это не разлучит тебя с Ризой? Я никогда не откажусь от опеки над ней!
— Я не стану влюбляться в кого-то еще.
Голос звучал с абсолютной уверенностью. Дерек неподвижно стоял, наблюдая за ней, подчиняя ее взглядом. Невероятно, но она почувствовала, как расслабилась внутри. Как его жене ей не придется ожесточенно бороться день за днем, только чтобы выжить. Риза получит необходимый уход в больнице, а позже и все преимущества, которые Кэтлин никогда не сможет ей дать.
— Я не могу… не могу заниматься с тобой сексом, — наконец отчаянно выпалила она, потому что это был последний аргумент.
— А я и не хотел бы, чтобы ты это делала.
Прежде чем она решила, чувствует себя освобожденной или оскорбленной, он продолжил:
— Когда мы станем вместе спать, я хочу, чтобы ты думала, что занимаешься любовью, а не сексом. Секс — это дешево и просто. Заниматься любовью — означает заботу и обязательства.
— И ты думаешь, что у нас все это будет?
— В свое время.
Дерек послал ей совершенно безмятежную улыбку, как будто почувствовал, что она сдается, и понял, что получит все задуманное.
Горло сжалось, когда Кэтлин подумала о сексе. Она не знала, что такое заниматься любовью, и не знала, захочет ли когда-нибудь захотеть узнать.
— Кое-что… случилось со мной, — хрипло пробормотала она. — Вряд ли я смогу когда-нибудь…
— В свое время, дорогая. Сможешь, в свое время.
Его абсолютная уверенность пугала: в этом было что-то такое, что внезапно заставило ее поверить, что в какой-то момент — в будущем — она действительно захочет, чтобы он занялся с ней любовью. Идея была чуждой и заставила ее почувствовать, словно вся жизнь внезапно направилась по неправильному адресу, по другому курсу. Мысленно Кэтлин уже все распланировала: она поднимет Ризу, полностью посвятив себя единственному ребенку, и с удовольствием будет наблюдать, как та растет. Но в планах не было места для мужчины. Лэрри Филдс оказал ей огромную услугу, оставив ее, бросив без денег и беременную. Но здесь и сейчас с нею рядом этот мужчина, подобный ангелу-воителю, который принимает на себя ответственность за ее жизнь и направляет ее в другое русло.
Она отчаянно попыталась еще раз.
— Мы слишком разные! Ты доктор, а я едва окончила среднюю школу. Я всю свою жизнь провела на этом захудалом небольшом ранчо. Я никогда нигде не была и ничем другим не занималась; я до смерти надоем тебе уже через месяц!
Веселье искрилось в янтарных глазах, пока Дерек шел к ней.
— Ты говоришь ерунду, — мягко возразил он, рука скользнула под ее тяжелые волосы, чтобы сжать затылок.
Прежде чем она смогла среагировать, он нагнулся и твердо прижал рот к ее губам в теплом, странно интимном поцелуе; потом отпустил и отошел в сторону, прежде чем она успела встревожиться. Кэтлин стояла, уставившись на него яркими зелеными глазами, огромными и растерянными.
— Скажи мне «да», и пойдем есть, — скомандовал он, веселье все еще не исчезло из глаз.
— Да. — Даже для нее самой голос прозвучал ошеломленно.
— Вот и умница.
Дерек положил теплую руку на ее локоть и повел к столу, потом осторожно усадил. Сидеть оказалось неудобно, но не было такой боли, которая могла бы отбить аппетит. Они с жадностью съели куриный суп с лапшой и поджаренные тосты с сыром, запив все хорошим крепким кофе. Обычно она не ела так много на завтрак, но после такого длительного голодания была восхищена едой. Потом Дерек настоял на том, чтобы она сидела, не двигаясь, пока он убирался на кухне, чего никогда не случалось с ней прежде. Она чувствовала себя избалованной и ошеломленной и всем, что произошло, и своим согласием на брак.
— Я уложу кое-что из твоей одежды и ночные рубашки, но многого тебе не понадобится, — сказал он. — Где детская одёжка?
— В нижнем ящике комода, но некоторые вещи остались в грузовике. Я не подумала о том, чтобы забрать их с собой вчера, когда ты подобрал меня.
— Заберем их по дороге. Иди в гостиную за ребенком, а я все загружу.
Кэтлин держала спящую дочку, пока Дерек стремительно собирал и складывал вещи. Когда закончил, то принес крошечную вязаную шапочку, которую нашел в ящике, и надел ее на пушистую головку Ризы, чтобы держать ее в тепле. Потом плотно завернул ребенка в несколько одеял, помог Кэтлин надеть тяжелое пальто, положил девчушку ей на руки и поднял их обоих.
— Я могу идти сама, — возразила Кэтлин, сердце совершило огромный прыжок — она снова в его руках.
Дерек прервал ее поцелуем.
— Пока еще никаких восхождений или спусков, — пояснил он. — И не пытайся сама забраться в джип. Держи лицо Ризы закрытым.
Он был невероятно сильным и нес их без заметного напряжения. Уверенными шагами пробирался сквозь снег, избегая дорожку, которую уже протоптал, потому что та покрылась льдом. Кэтлин зажмурилась от абсолютной белизны пейзажа. Ветер намел огромные сугробы, которые полностью укрыли забор и сложились напротив дома и сарая. Воздух был все еще морозным, туман от дыхания клубился прямо перед ней.
Дерек установил обогреватель в джипе на самую высокую температуру, и Кэтлин стало жарко.
— Мне придется снять пальто, — пробормотала она.
— Подожди, пока мы остановимся, чтобы забрать вещи из твоего грузовика, иначе ты замерзнешь от холода из открытой двери.
Кэтлин наблюдала, как он возвратился внутрь, чтобы загасить огонь в камине и дровяной печи, и запер двери. Она прожила в этом доме всю жизнь, но внезапно задалась вопросом, увидит ли его когда- нибудь снова и захочет ли. Жизнь здесь не была счастливой.
Смущение и нерешительность исчезли, как будто их никогда и не было. Это совсем не то место, которое она хотела бы для Ризы. Для своей дочери она желала гораздо больше того, что у нее было. Она не хотела, чтобы Риза носила залатанную и линялую одежду, вышла замуж от отчаяния, или пропустила удовольствия жизни, потому что все свободное время потрачено на хозяйственные заботы.
Дерек увозил ее от всего этого, но она не станет полагаться на него. Однажды она уже совершила ошибку, доверившись мужчине, но больше этого не повторится. Кэтлин решила, что как только оправится от родов, и Риза окрепнет, то найдет работу, будет экономить деньги и постарается приобрести специальность. Если Дерек когда-нибудь уйдет от нее, как Лэрри, она не останется без гроша в кармане и без возможности обеспечить себя всем необходимым. Риза никогда не узнает, что такое голод или холод.
Пять часов спустя Кэтлин лежала на белоснежной больничной кровати, глядя в цветной телевизор, прикрепленный к стене. Ее частная палата была почти роскошной: с собственной ванной и парой удобных кресел, маленькими картинами маслом на стене и свежими цветами на ночном столике. Бураны не дошли так далеко на юг, в Даллас, и из окна она могла видеть почти чистое голубое небо с редкими облачками.
Ризу поместили в отделение для новорожденных, к сотрудникам, без промедления повинующимся распоряжениям Дерека. Саму Кэтлин обследовала жизнерадостная акушерка по имени Моника Сэдли, которая ясно дала понять, что состояние у пациентки превосходное.
— Ничего другого я и не ожидала, — небрежно заметила доктор Сэдли. — Только не с доктором Талиферро, если он позаботился о вас.
Доктор Талиферро. Умом Кэтлин понимала, что он доктор, но практически не осознавала этого, пока не увидела его здесь, в этой обстановке, где его глубокий голос бодрым тоном отдавал команды, и каждый
