потребовалось бы гораздо больше времени на поимку Маккея, если бы беглец не остановился в стойбище апачей.
Вот тут-то начались загадки, а Этуотер не любил их и не мог успокоиться, пока не разгадывал их до конца. Маккею не было смысла останавливаться надолго в одном месте, но тем нe менее он остановился. Этуотер прикинул, что отставал от этой пары почти на три дня, а, нагнав их, следил за ними еще два дня, прежде чем спустился с холмов вниз. Он ожидал, что эти двое выедут из стойбища, и ему, черт побери, было бы куда спокойнее, если бы не пришлось навещать стойбище апачей!
То, что видел теперь Этуотер, просто не укладывалось в его представление о Маккее. Хладнокровный убийца не проведет пять дней, ухаживая за горсткой больных апачей. Ну, он мог ожидать, что доктор захочет попытаться помочь, это вероятно. Это не выходит за границы допустимого. Но логично было предположить, что Маккей либо одержит над ней верх и заставит продолжать путь, либо хладнокровно бросит и уедет.
Вместо этого Этуотер два дня наблюдал, как убийца носит воду и помогает старухе управляться с мертвецами, играет с младенцем, проводит время с этим индейским мальчишкой и следит за доктором как ястреб. Он даже наблюдал в бинокль сквозь поднятый, занавес вигвама, как Маккей обмывает больного воина. Нет уж, такое поведение вовсе не было нормальным.
И еще этот случай с больным младенцем вчера ночью. Он не мог разглядеть в темноте, что происходит, зато утром он увидел нечто такое, чего уж никак не мог понять. Оба, преступник и док, долгие часы просидели на земле лицом друг к другу не двигаясь. Похоже было, что они впали в какой-то транс или что-то вроде этого. Прямо мурашки бежали по спине. Док прижимала к себе девочку, а Маккей прижимал свои руки к ее рукам. Старуха будто бы наблюдала за ними, но ясно было, что ее это тоже пугает.
А потом младенец заплакал, они очнулись, и Маккей схватил женщину в охапку вместе с одеялом и унес ее куда-то на некоторое время. Этуотер на пошел за ними: Маккей никуда не уедет без лошадей.
Так что перед Этуотером стояла сложная задача, будьте уверены. Хладнокровный убийца должен вести себя соответствующим образом – все очень просто. Но когда кусочки головоломки не складывались, это заставляло Этуотера крепко задумываться. Он и сейчас размышлял.
– Доставить тебя куда-нибудь в тюрьму не так-то просто, дело дрянь. – Простите, мэм. Я немного беспокоюсь. Что если эти апачи вобьют себе в головы, что им не нравится, что ты связан и все такое? Не поймешь, что может прийти в голову индейцу. Я немного знаю язык апачей, и меня не радует то, что болтает эта старуха, я вам точно говорю.
– Он не доберется до тюрьмы живым, – с отчаянием сказала Энни. – Его убьют раньше, чем вам удастся доставить его туда.
– Не думаю, чтобы какой-то охотник за наградой помешал мне, мэм. – Этуотер посмотрел на нее споим странным подмигивающим взглядом.
– Не только охотники за наградой, есть еще...
– Энни, нет. – Голос Рейфа оборвал ее как удар хлыста. – Ты лишь добьешься, что его тоже убьют.
Этуотер задумался над этими словами. Еще одна дьявольская загадка.
– Ну, а почему это тебя волнует?
– Нисколько, – мрачно ответил Рейф. Он повел широкими плечами, пытаясь облегчить боль в суставах. Веревка была тугой, узлы крепкими. Он никак не мог выпутаться из нее.
Этуотер продолжал, будто его и не прерывали.
– Ты убил стольких людей, какое значение имеет еще один человек для ублюдка вроде тебя? Простите, мэм. Ты оставил за собой целую верениду мертвецов начиная с этого бедняги Тилгмана там, в Нью-Йорке. А он к тому же считался твоим другом.
– Он не убивал Тенча, – запротестовала Энни. Разум ее парализовало – она не знала что делать. Этуотер сел футах в пятнадцати от Рейфа, все еще не выпуская дробовика со взведенными обоими курками, готового к выстрелам. Казалось, он обдумывал: не убить ли Рейфа прямо сейчас и избавить себя от тяжелой необходимости везти его в тюрьму. Конечно, он не получит награду, поскольку он федеральный служащий, но, с его точки зрения, справедливость восторжествует. Зачем беспокоиться и устраивать суд? – Его подставили. Дело вовсе не в Тенче.
– Неважно, – сказал Этуотер. – С тех пор он убил много людей. Думаю, можно добавить к твоему списку и Трэйгерна, Маккей, но мне не особенно нравился этот ублюдок. Простите, мэм.
– Рейф Трэйгерна тоже не убивал, – сказала Энни. В ее лице не осталось никаких красок, даже губы побелели.
– Энни, замолчи! – рявкнул Рейф, но он напрасно расходовал силы.
– Его убила я, – тихо произнесла она. Этуотер поднял брови.
– Расскажите.
– Он хотел устроить засаду на Рейфа, – заговорила Энни с отчаянием в голосе. – У меня в кармане был револьвер... я никогда не стреляла раньше. Не могла взвести курок, когда пыталась... но потом он готовился выстрелить, и я каким-то чудом тоже выстрелила. Юбка на мне загорелась.
– Его убила я, – снова повторила она.
– Она этого не делала, – резко сказал Рейф. – Просто пытается взять на себя мою вину. Это я сделал.
Этуотер невероятно устал от всего этого. Ему не нравилось, когда преступники проявляли благородство. Это путало его представление о них.
Не то чтобы он не слыхал о женщинах, которые пытались взять на себя вину своих мужчин. Закон относился к женщинам иначе, чем к мужчинам, в большинстве случаев: действительно, немногие женщины попадали в тюрьму. Но в этом случае у него не создалось впечатления, что док пыталась взять на себя вину за то, что сделал Маккей, потому что рассказ о загоревшейся юбке нарочно не придумаешь. Нет, это Маккей пытался взять вину на себя, потому что боялся за девушку.
Но теперь доктор призналась в убийстве человека, и это раздражало Этуотера – как представитель закона он обязан был сделать что-нибудь по этому поводу. Он с минуту раздумывал над этим, потом пожал плечами.
– Похоже, несчастный случай. Как я уже сказал, я не очень-то жаловал этого ублюдка. Простите, мэм.
Рейф с облегчением закрыл глаза. Этуотер нахмурился.
Энни подобралась поближе, в ее глазах читалось отчаяние. Этуотер предупреждающе склонил набок голову и поднял дуло ружья. Сбоку от него забормотала Джакали, грозя ему ужасной карой, если он причинит вред белой волшебнице.
– Тенч тут вовсе не при чем, – сказала Энни. – Тенч был лишь предлогом.
Теперь Этуотер слушал только ее, и она не обращала внимания на сердитый взгляд Рейфа. Ему, видимо, казалось бесполезным убеждать Этуотера, хотя, возможно, он и в самом деле чувствовал, что эти сведения поставят под угрозу жизнь судебного исполнителя. Рыцарство Рейфа часто проявлялось неожиданно для нее.
Энни начала с самого начала. Рассказывая, как все это произошло, она сама поражалась невероятности этой истории. Как может кто-то поверить в такую сказку? Даже самым доверчивым людям захочется посмотреть на документы, которые Рейф запер в сейфе банка, а Этуотер вовсе не был похож на доверчивого. Он гневно переводил глаза с Энни на Рейфа, как будто даже слушать об этом было оскорбительно для его разума. Его приспущенное веко еще больше опустилось.
Когда Энни закончила, Этуотер пристально смотрел на нее и молчал целую минуту. Потом проворчал, бросив на Рейфа злобный взгляд:
– Ненавижу выслушивать подобную чушь. Простите, мэм.
Рейф стиснул зубы и мрачно сжал губы в тонкую полоску.
– Я потому ненавижу слушать такое, – продолжал Этуотер, – что лжецы всегда стараются придумывать правдоподобные истории. Нет смысла врать, если никто тебе не поверит. Поэтому когда мне рассказывают нечто такое, чего не выдумает ни один уважающий себя лжец, мне становится любопытно. А я просто терпеть не могу, когда мне что-то любопытно. Мешает спать. Далее, нет сомнений в том, что ты сам прикончил кучу людей за последние четыре года, но если то, что рассказала док, правда, тогда мне следует считать твои действия самозащитой. И я уже спрашивал себя, кто такой этот парень – Тенч, почему он
