было упругим. При виде ее круглых и крепких грудей у него просто слюнки потекли, покачивающиеся бедра притягивали его взгляд. Он пристально всматривался в плетеные шнурки ее пояса.
Бена просто взбесила та естественность, с которой она держалась. Как может она так спокойно прогуливаться голой перед столькими мужчинами и даже не смотреть в его сторону, словно его не было здесь вовсе? Никогда по отношению к женщинам он не испытывал чувства собственника, и поэтому эта примитивная реакция удивила его самого. Джиллиан была его, и только его. Никакой другой мужчина не имел права видеть ее обнаженной.
Наконец она посмотрела на него и улыбнулась той ангельской улыбкой, которая означала, что Джиллиан что-то замыслила. Мгновенно он догадался, что это из-за стирки. Она, наверное, изорвала его одежду или еще что-нибудь с ней сделала. Но это не беда, ведь ему плевать, есть одежда или нет. Набедренной повязки вполне хватит. Нет, она придумает что-нибудь совсем дьявольское, что-нибудь такое, отчего он просто сойдет с ума… Проклятие, она, наверное, не подпустит его к себе!
Но это несправедливо. Чертовски несправедливо. Он сидел и молча закипал. Почему природа создала женщин такими неотразимо привлекательными для мужчин, а уж женщины-то пользуются этим вовсю. Что бы мужчина ни натворил, каким бы ничтожным ни был его проступок, женщины сразу пускают в ход свое оружие: ничего ты не получишь, пока не поваляешься хорошенько в ногах и не покаешься. Бен прямо-таки запаниковал и подумал, не броситься ли ей в ноги до наступления ночи. Может, она смягчится. Он проклял себя за идею послать ей свою одежду для стирки таким демонстративным образом. Теперь сколько бы он ни просил прощения, по крайней мере, на одну ночь она его накажет.
Датта толкнул его в бок локтем, и, обернувшись, Бен увидел насмешливый взгляд темных глаз.
— Это твоя новая женщина? — спросил Датта, кивая на набедренную повязку Бена, потому что, будь они с Джиллиан давно вместе, разумеется, у него бы не было такой неистовой реакции.
Бен сглотнул слюну:
— Да.
— Может, она пройдется с тобой?
«Сомневаюсь», — уныло подумал Бен. Так как он не тронулся с места, Датта снова подтолкнул его.
— Поговори с ней. Откуда ей знать, если ты ничего не скажешь?
«Да она-то все знает, эта маленькая ведьма», — подумал он, но послушно пошел к ней. Он даже не обратил внимания на то, что каждая женщина, мимо которой он проходил, бросала украдкой взгляд на его набедренную повязку и отводила глаза.
Джиллиан поглядела на него с тем же ангельским выражением.
— Давай пройдемся, — предложил он упавшим голосом.
Ее взгляд скользнул вниз, и улыбка ее стала еще более обворожительной.
— Мы с тобой ходим уже пять дней, — сказала она. — Я хочу хоть немного отдохнуть, особенно теперь, после нашей стирки. — И она кивнула в сторону, где сушилась их одежда.
Он чуть не застонал в голос:
— Да не злись ты на меня за это!
Глаза ее превратились в два тихих зеленых озера.
— Я на тебя ни за что не злюсь.
— Ладно, — ответил он. — Джиллиан, черт побери, не кажется ли тебе, что ты чересчур бурно на это реагируешь? Знаю, я поступил не совсем честно, выбрав такой способ послать тебе свою одежду, но я же не мог стирать ее сам. Мужчины здесь не стирают. Это было бы нарушением всех приличий и норм.
— Знаю, — отозвалась она.
— Знаешь?
— Конечно, знаю.
Он глубоко вздохнул:
— И все равно не пойдешь погулять со мной?
— Нет.
— Но почему?
Она продолжала улыбаться:
— Потому что, хотя ты, может быть, и прав, — я хранительница райских врат.
Он нервно взъерошил свои волосы.
— Хочешь сказать, даже если я и прав, ты поступишь со мной по-своему?
— Да.
— Но, Бога ради, почему?
— Потому что потому.
Бен подумал, что стоит вскинуть ее на плечо и унести в лес, и через пять минут она обовьется вокруг него и будет стонать от наслаждения. И он уже было протянул к ней руки, но остановился. Конечно, поступить так он может, но это обидит ее. Он нарушил правила не тем, что сделал, а как сделал это, и надо, чтобы она снова почувствовала себя с ним легко и уверенно. Их взаимоотношения как любовников очень усложняли ситуацию.
Он попытался еще несколько раз заговорить с ней, но вскоре оставил эту затею, потому что не мог придумать доводов, которые бы убедили ее. Наконец он вернулся и сел рядом с Даттой, которого очень забавляло состояние Бена.
— Твоя женщина не хочет пройтись с тобой? — весело поинтересовался он.
— Говорит, что не может так скоро после последнего раза, — солгал Бен. Самолюбие не позволяло ему сказать правду.
— А, — кивнул Датта. — Мужчина должен беречь свою женщину…
Из этого Бен понял, что Датта считает, будто он был слишком груб с Джиллиан, когда они занимались любовью под дождем, и что именно поэтому Джиллиан теперь отказалась пойти с ним. Все это привело его в мрачное настроение.
В моулоке, где спит вся деревня, были повешены гамаки и для них. Джиллиан устроилась в своем, удивляясь, что чувствует себя такой усталой, хотя провела полдня, отдыхая в деревне. Больших физических усилий больше не потребуется: завтра они доберутся до реки. Надо же! Когда они плыли вверх по реке, она и представить себе не могла, что будет мечтать о многодневном путешествии на лодке. Она повесит гамак и все дни будет покачиваться в нем. К возвращению в Манаус она отдохнет вдоволь.
Бен покачивался в гамаке рядом с ней. Весь вечер он слонялся вокруг как побитая собака, и, глядя на него, она едва сдерживала смех. Вообще-то она собиралась подсыпать ему в пищу чего-нибудь горького, зная, что здравый смысл не позволит ему выплюнуть еду и тем самым оскорбить хозяев. Однако когда он в первый раз после мытья подошел к ней, его боязнь, что она откажется спать с ним, была настолько явной, что она решила изменить наказание. Поскольку это было для него самым страшным мщением, он решил, что и она прибегнет к этому. Сначала Джиллиан об этом и не подумала, ведь это значило самой себя наказать, но потом это показалось ей таким забавным, что она не смогла удержаться и пожертвовала собственным удовольствием.
И ситуация становилась еще забавнее потому, что она почувствовала привычное легкое недомогание, которое испытывала каждый месяц. Значит, мать-Природа тоже решила поддразнить Бена.
— А этот тип, с которым у тебя был секс в гамаке, — донесся до нее из темноты тихий голос Бена, — ты еще видишься с ним?
Она удовлетворенно зевнула.
— Я никогда не занималась сексом в гамаке.
Наступила тишина, но через минуту он с яростью сказал:
— Как это, не занималась? Ты же мне сама говорила, что занималась, и именно в гамаке. Мы обсуждали это по крайней мере дважды. Хочешь сказать, что ты мне лгала все это время, чтобы заставить ревновать?
— Я никогда не говорила тебе, что занималась сексом в гамаке.
— Нет, говорила. В нашу первую ночь на борту.
— Ты спросил тогда: «делала» ли я это когда-нибудь в гамаке, но не уточнил, что за «это». Я поняла твои слова по-своему и решила, что ты имеешь в виду сон. Затем ты поинтересовался, где я делала это в гамаке, и я ответила, что у себя на балконе. Конец дискуссии.
