устроено семейное торжество, которое продлилось допоздна, поэтому была уже ночь, когда Джейн удалось остаться наедине с отцом. У нее было немного тайн от отца: Джеймс Гамильтон был слишком проницательным, слишком трезвомыслящим. В соответствии с тихим, молчаливым соглашением, некоторые вещи они держали в тайне от матери, зная, что они расстроят ее, но Джейн походила на своего отца, в ней была некая внутренняя сила.
Она рассказала ему о случившимся в Коста-Рике, и даже о путешествии через дождливые джунгли. Поскольку он был проницателен, то понял даже по оттенкам ее голоса, когда она упоминала Грант.
- Ты влюбилась в Салливана, не так ли?'
Джейн кивнула, потягивая из бокала вино.
- Ты встречался с ним. Что ты о нем думаешь? - Ответ был важен для нее, потому что она доверяла суждению своего отца.
- Мне он показался необычным. Есть что-то в его глазах, что почти пугает. Но я доверил ему жизнь своей дочери, и если хочешь знать, не задумываясь сделал бы это снова.
- Ты не возражал бы принять его в свою семью?
- Я приветствовал бы его с открытыми объятьями. Думаю, он смог бы держать тебя в узде, - проворчал Джеймс.
- Я просила его жениться на мне, но он отказался. Я собираюсь дать ему некоторое время, чтобы все хорошенько обдумать, а потом буду действовать любыми методами.
Ее отец усмехнулся, быстрой веселой усмешкой, которую унаследовала его дочь.
- Что ты планируешь делать?
- Я буду преследовать этого мужчину так, как никогда и никто не преследовал его прежде. Думаю, я останусь здесь на неделю или две, а потом поеду в Европу.
- Но он не в Европе!
- Знаю. Я буду преследовать его на расстоянии. Я хочу, чтобы он почувствовал, насколько скучает по мне, а он будет скучать намного больше, когда узнает что я далеко.
- Но как он узнает?
- Я устрою это, так или иначе. И даже если это не сработает, поездка в Европу никогда не повредит!
Было странным, насколько он скучал по ней. Она никогда не была на его ферме, но иногда ему казалось, что Джейн повсюду. Ему слышался ее голос, а когда он поворачивал голову, то никого не находил.
Ночи… Боже, его ночи были ужасны! Грант не мог спать, без ощущения ее тела, спящего сверху на нем. Он попытался отвлечь себя тяжелыми физическими нагрузками. По хозяйству накопилось много работы за время его отсутствия, и он не разгибал спину в течение двух недель. На деньги, которые ему заплатили за возвращение Джейн, он мог заплатить все долги и еще нанять помощников. Но работа была лекарством, когда он впервые приехал сюда, все еще слабый от ран, и настолько нервный, что достаточно было упасть сосновой иголке, чтобы он схватился за нож.
Поэтому, Грант изнурял себя каторжным трудом под палящим солнцем, устанавливая новый забор и занимаясь покраской сарая. Он перекрывал крышу, работал на стареньком тракторе, который достался ему вместе с фермой и размышлял о расширении количества посадок на будущую весну. Пока он посадил совсем немного овощей, только для себя, но если он собирается жить здесь, нужно серьезно заниматься фермерством. Вряд ли он сможет разбогатеть, имея так мало земли, но Грант знал, что ему нужно. Работа на земле давала ему успокоение и позволяла найти связь с тем мальчуганом, которым он был до войны.
Вдалеке виднелись горы, большие, туманные, по которым до сих пор бродили призраки чероки. Сейчас их широкие склоны были безлюдны, но и раньше лишь немногие из тех, кто не принадлежал племени чероки, могли назвать горы своим домом. Джейн понравились бы горы.
Они были древними, покрытыми серебристой завесой, когда-то самая могущественная горная цепь на земле, но постепенно начавшаяся разрушаться, так много лет назад, что с трудом можно было поверить в это.
Горы, и земля, излечили Гранта, и процесс был настолько медленным, что он не заметил, как излечился. Возможно, помогла Джейн, которая научила его смеяться заново.
Он просил ее оставить его, и она согласилась. Она уехала тихо, без слов, потому что он приказал ей уйти. Она любила его, он знал это. Он притворился, что это не любовь, а обстоятельства толкнули их друг к другу, но он знал, что это ложь, и Джейн это знала.
Черт возьми! Грант так сильно скучал по ней, что испытывал боль. Если это не любовь, то он надеется, что никогда не полюбит, потому что не вынесет этого. Он не мог выбросить ее из головы, разлука с Джейн причиняла боль, он чувствовал пустоту, которую ничем не заполнить. Она была права: он боится рискнуть, поверить, потому что это может обернуться новой болью. Но ему плохо, так или иначе. И он будет последним идиотом, если не вернет Джейн. Но сначала нужно залечить еще одну старую рану.
Грант любил своих родителей, и знал, что они любят его, но они были простыми людьми, живущими близко к земле, а он превратился в кого-то, кого они не понимали. Его сестра была симпатичной, белокурой женщиной, работающей в местной библиотеке, у нее был тихий муж и трое детей. Прошло несколько лет, с тех пор как он видел своего племянника и двух племянниц. Когда он год назад заехал к родителям сообщить, что уволился из спецслужб и купил ферму в Теннесси, они чувствовали себя настолько неловко, что он уехал спустя пару часов, так и не повидав Рей и детей.
Грант отправился в Джорджию, и стоял сейчас на старом крыльце, стуча в дверь дома, в котором вырос. Мать открыла дверь, вытирая руки о передник. Был почти полдень. Всегда, сколько Грант себя помнил, в это время она готовила ленч для отца. Но в этой части страны они называли это обедом, а вечерний обед был ужином. Удивление осветило карие глаза цвета меда, глаза, которые так походили на его, только более темные.
- Сынок, - удивилась она. – Зачем ты постучал? Почему не зашел сразу?
- Я не хотел быть застреленным, - честно ответил Грант.
- Теперь я не позволяю твоему отцу держать оружие в доме. Единственное оружие, что осталось - старый дробовик в сарае. Но почему ты так подумал? – Повернувшись, мать вернулась в кухню, и Грант последовал за ней. Все в этом старом доме было знакомо ему так же хорошо, как собственное лицо.
Он уселся на один из стульев, которые были расставлены вокруг кухонного стола. Это был стол, за которым он ел еще мальчишкой.
- Мама, - медленно проговорил Грант, - В меня стреляли так часто, что я считаю, что это в порядке вещей.
Мать замерла на мгновение, склонив голову над булочками, затем продолжила работу.
- Я знаю, сын. Мы всегда знали. Но мы не знали, как помочь тебе, как вернуть тебя прежнего. Ты был мальчишкой, когда уехал, а вернулся мужчиной, и мы не знали как вести себя с тобой.
- Никто не говорил со мной. Я был слишком озлобленным, слишком диким. Но ферма, которую я купил, в Теннесси … мне помогает.
Он не должен был объяснять подробнее и знал это. У Грейс Салливан была простая мудрость людей, живущих близко к земле. Она была фермерским ребенком, и не знала что такое притворство и недомолвки, и Грант любил ее за это.
- Ты останешься на обед?
- Я хотел бы остаться на несколько дней, если не нарушу ничьих планов.
- Грант Салливан, ты прекрасно знаешь, что у нас с отцом нет никаких планов!
Ее голос звучал точно так же, как тогда, когда Грант в пять лет умудрялся испачкать одежду быстрее, чем она ее поменять. Грант помнил ее строгий взгляд, ее темные волосы, молодое лицо, и медового цвета глаза, искрящиеся на нем. Он рассмеялся, и мать удивленно посмотрела на него. Прошло двадцать лет с тех пор, как она слышала смех сына.
-Это хорошо, - бодро сказал Грант. – Поскольку я успею рассказать тебе о женщине, на которой собираюсь жениться.
- Что? - Грейс повернулась к нему, тоже рассмеявшись. Ты шутишь! Ты действительно собираешься жениться? Расскажи мне о ней!
