что ты мыслил еси, проходя в чин духовный? Спасения ли ради шел еси, или ради прокормки, чем бы питать тело? Поискал еси Иисуса не для Иисуса, а для хлеба куса». Все эволюционирует. Расширялись и владельческие отношения духовенства к должностям и местам своего служения. Собор 1667 года свидетельствует нам, что и самые церкви с их имуществом становились как бы частной собственностью служащего в них духовенства. Некоторые иереи завладевали двумя приходскими церквами. В одной служили сами, а другую сдавали в аренду. Собор отвергает этот «крепостной» порядок, как антиканоничный. «Св. церкви священникам продавати и корчемствовати нелепо есть… Советуем ныне убо вам — прихожанам коеяждо церкве и благословляем вас, да искупите св. церкви продаваемыя и церковныя места, разве домовнаго их строения храмин, да будут свободни и под Единою Главою и властию, еже есть Христос и Крайний Пастырь Ваш. А продавати церкви Христовы « церковныя места, яко отчины, зело неправильно есть и беззаконно».
Но голого соборного запрета было недостаточно для преодоления обычного права, глубоко вошедшего в жизнь. Для прочности тотального владения и распоряжения церквами, духовенство само являлось и строителем церквей. Тогда уже никто не смел оспаривать перехода этой «собственнической» церкви из рода в род. Вот тон и буква завещания священника строителя — «собственника»: «а после зятя моего попа Игнатия пожалована тем местом дочь моя, вдовая попадья Ксения с детьми. И дана ей на то место жалованная государева грамота… А церковная всякая служба служить ему Петру (брату завещателя)… И после его живота служить сыну его попу Митрофану, покамест внучата мои возмужают и в попы поступят». Даже в южной России, где выборы были сильны в течение всего ХVIII века, традиция духовного владельчества местами — «парохиями» превалировала над сложным влиянием других характерных черт еще литовско-польской эпохи. Продолжал играть свою роль патронат. Паны патроны имели свой вес, основываясь на своем вотчинном праве. Парохии вотчинников не были в полной власти архиерея. Церковными вотчинниками были и православные монастыри и православные братства. Священники, уплатившие за свои места-парохии владельцам патронам, были на положении совладельцев вместе с патронами. Дорого купленное место священнические семьи старались всячески удержать в своих руках. По смерти отца-священника сын его, не спрашивая архиерея, сам нанимал другого священника, и приход бесперебойно обслуживался пока сам «владелец»-попович не получал хиротонии. Для этого, чтобы приходская «громада», державшаяся за свое право выборов, не поколебала права поповичей, они еще при жизни отца-священника приглашали другого, так называемого «викарного» священника, «на помощь отцовской старости».
От времени реформ Петра Великого
Петровские реформы дали этому, идущему от московской старины, началу профессиональной наследственности духовенства полное торжество, вплоть до принудительной замкнутости. Первое место, конечно, занял государственно-служилый класс с его табелью о рангах, с обязательной школой, преимущественно профессиональной, и с обязательной службой. Сюда влились, под именем шляхетства, все старые правящие роды князей, бояр и служилых людей. Оформился и городской класс с его гильдиями и магистратами. Замкнулся круг и крепостного крестьянства с его подушным окладом. Замкнулось в этом порядке и приходское духовенство с тенденцией его сокращения и с использованием его избытков на службу государственную. Таким путем и в практику традиционных выборов приходского духовенства введено свыше принудительно-узкое начало: только из детей духовенства. Но, как выше мы уже сказали, в этот суженный круг только семейств духовенства петровское время ввело еще более суживающее начало школьного ценза архиерейских школ, вскоре усвоивших название семинарий. Через школьный диплом в бытовом круге духовенства стал совершаться глубокий внутренний переворот. Над наследственным правом, которое само собой ограничивало волю епископов в распоряжении судьбой приходских мест, стало преобладать, вслед за школьным цензом и под его вывеской, повышенное требование не только интеллектуальных, но и моральных достоинств соискателей приходских мест. И еще характернее, через школу начало совершаться и частичное размыкание родовой наследственности кандидатов на священство. В эти школы без всяких правовых ограничений могли поступать и дети шляхетства и горожан, и военных. Так, незаметно обновлялся и интеллектуальный и моральный состав школьного русского духовенства даже и в первый, строго сословный характер императорского периода. Требование петровских законов, выдвигавшее на первый план школьный ценз, давало епископам право не стесняться при назначении на духовные должности ни выборами, ни наследственными претензиями (Дух. Регл. 9—10; П. С. Законов 3932, 4120, 4190). Таким образом, как на шляхту, так и на детей духовенства, государство наложило обязательство поголовного школьно-образовательного ценза. И духовенство смело встретило это обязательство, и через это еще более закрепило свое бытовое право наследования. Таким образом, при общей сословной замкнутости, реформенная перестройка, проделав некий круг, вернулась в измененных формах к той же наследственности профессии приходского духовенства. Обряд приходских выборов однако продолжался, постепенно ослабевая в течение всего ХVIIІ в., сменяясь практикой епископских назначений по школьным аттестатам. В Великороссии выборы проходили на сельском сходе, как звучит стереотипная формула: «и ныне мы приходские люди со всего мирского сбора выбрали и излюбили»… В вотчинах при этих выборах выступала одна воля владельцев. От их имени и посылалась челобитная епископу. Вот для примера такая челобитная, поданная св. Дмитрию Ростовскому: «Излюбили мы — помещики того же села Карагаева, церкви Рождества Пр. Богородицы, попова сына Василия Леонтьева, чтоб ему, по твоему архипастырскому благословению, а по нашему излюбу, быть у той же церкви вторым священником в поможенье отцу своему, потому что тот священник при старости. И чтоб церкви Божией без пения не быть и душам христианским без причастия не помереть. Милостивый Государь, Преосвященный Димитрий, митрополит Ростовский и Ярославский! Пожалуй нас, вели его Василия по своему архиерейскому благословению поставить в попы. Смилуйся, пожалуй». Выборное начало в ту пору у власти совершенно не вызывало подозрений, аналогичных эпохе позднего самодержавия ХIХ века. Напротив, в Петровское время власти светские и духовные охотно пользовались выборным правом, чтобы улучшать подбор духовенства. Характерен указ 1711 г.: «Освященному собору и Правит. Сенату ведомо учинилось: отнележе начася по указу Вел. Государя брать на службу его государеву людей молодых к воинскому чину годных, — и о том услышавши дьячки, пономари и сынове поповские и дьяконские различными коварными и лжесоставными челобитными похищают себе чин священства и дьяконства неправильно и неправедно, овогда лет подобающих таковому чину неимуще, овогда же в прибыль в другие попы либо в дьяконы посвящающеся». Против этого злоупотребления предписано еще строже соблюдать правила выборов, результат которых должен скрепляться рукой поповского старосты и рукой помещика, «чтобы поповские старосты сами допрашивали прихожан, угоден ли им» данный кандидат и на «чие место бьет челом». Сам Дух. Регламент признает выборное начало. Вот его рассуждение: «Когда прихожане или помещики, которые живут в вотчинах своих, изберут человека к церкви своей во священники, то должны в доношении своем засвидетельствовать, что оный есть человек жития доброго и не подозрительного. А которые помещики в тех своих вотчинах сами не живут, оное свидетельство о таких людях подавать людям их и крестьянам. И в челобитных писать имянно: какая ему руга будет или земля. А избранный бы также приложил руку, что он тою ругою или землею хочет быть доволен и от церкви, к которой посвящен не отходить до смерти». Затем имеется в виду экзамен у епископа: «а ежели оный избранный пред епископом явится в каком подозрении или расколе и оного чина не достоин, сие оставляется в рассуждение епископское».
Уже после открытия Святейшего Синода, последним в 1722 г. издаются правила для производства приходских выборов в юго-западной России, на территории прежней Литвы. Если данное место не патронатское, а вольное, то собирался большой съезд, как на праздник. Приезжали на него и соседние священники и миряне. Эти «люди околичные» играли открытую роль как свидетели и советники. Здесь претендентами на место выступали не одни поповичи, но выученики Киевской Академии, Харьковского Коллегиума, Переяславльской семинарии, происходившие из крестьян, мещан, казаков. Кроме проходивших школу выступали и так называемые «дикие попы», покупавшие сан по дешевке в Молдавии и Турции, а также бежавшие из пределов Польши, претендовавшие на звание борцов за православие. Все они
