— Преподавал?
— Да, профессор колледжа. Старше меня. После того, как мы поженились, он захотел сразу же иметь ребенка, хотя я считала, что нужно подождать. Я тогда не знала… — Она сжала пальцы, прикидывая, как покороче рассказать обо всем, что произошло. Хладнокровная, спокойная женщина, которую он видел перед собой наверху, исчезла. В его комнате сидела измученная горем мать, которую больше всего на свете тревожила безопасность своего ребенка. — Откуда я могла знать… — Она встретила вопросительный взгляд его глаз. — Откуда я могла знать, что он… болен…
— Болен?
— Да… вы не понимаете?
Дуг молча смотрел на нее.
Глубоко вздохнув, она сказала:
— Давайте, я начну сначала. Уилли и я встретились в колледже, полюбили друг друга. О, не сразу, но вскоре после того, как начали встречаться. Поженились мы через год после того, как я закончила учебу, и были счастливы. Уилли хотел завести ребенка сразу же, но я уговорила его подождать немного. Мне нравилось быть с ним только вдвоем… — Она запнулась. — Вы знаете, что я имею в виду? — спросила она, встретив неподвижный взгляд Дуга.
— Продолжайте.
— Я забеременела через год, и у нас родилась Лу. — Тут Нора улыбнулась своим воспоминаниям о первых днях, когда она вернулась из больницы. — Все шло отлично. Уилли оказался добрым и любящим отцом и мужем, он вставал по ночам и смотрел за ребенком, чтобы я могла отдохнуть.
Мне бы нужно было насторожиться, когда он предложил, чтобы я вышла на работу в школе уже через шесть недель после родов. Я хотела оставаться дома с ребенком хотя бы первый год. Но он убедил меня, что ничего не случится, если мы пригласим женщину ухаживать за Лу. Не напрасно же я трубила четыре года, чтобы получить диплом учителя. Он меня убедил, тем более что я люблю свою работу — хотя, конечно, и не больше, чем Лу, — но я позволила ему уговорить себя. Мне казалось, он знает, что так будет лучше. Я бы ничего не заподозрила, если бы декан английского отделения не позвонил и не спросил, серьезно ли больна Лу. Оказалось, что Уилли часто уходил с уроков, поручая их проводить выпускникам, объясняя это необходимостью присматривать за дочкой. Я почувствовала себя полной дурой, не зная, что он имеет в виду. Могла только пробормотать извинение и притвориться, что в курсе дела. В этот же вечер, придя домой, я отвела в сторону Матильду — женщину, которая смотрела за Лу, — и спросила ее, что происходит. Понимаете, — медленно продолжала Нора, — вначале я подумала, что у него какая-то любовная связь. Но Матильда утверждала, что это не так. Ее тоже удивляло, когда мой муж начал приходить днем и отсылать ее домой. Она решила, что плохо работает, и поделилась с ним своим беспокойством. Однако он уверил ее, что к ней нет претензий, просто у него есть свободное время, а он хочет получить удовольствие от общения с дочерью. Потом Уилли сказал, что не следует никому говорить об этом, и повысил ей плату. Именно тогда я впервые заподозрила неладное и поняла, Что он хочет изолировать меня, вычеркнуть из жизни дочери.
Нора остановилась, проглотив слезы.
— И самое ужасное то, что я невольно этому потворствовала, из-за работы долго не замечая происходящего.
Она постаралась успокоиться, покрутила золотой ободок кольца на левой руке, затем вновь продолжила:
— Когда я сказала ему о том, что узнала от Матильды и декана английского отделения, он пришел в ярость. Я была потрясена. Уилли всегда себя контролировал, таким я его никогда не видела.
Дуг бросил на нее быстрый взгляд: всегда контролировал? Вероятно, не когда они были наедине.
— Муж заявил, что знает, как будет лучше для его дочери, и не стоит этого даже обсуждать. Именно тогда он перешел из нашей спальни в отдельную комнату — по другую сторону от детской. Этим не ограничилось. Он уволил Матильду, не посоветовавшись со мной, и каждое утро начинал заниматься с Лу раньше, чем я уходила на работу. Я не знала, что делать. Пыталась поговорить с ним, но он приходил в неистовство. Поэтому я обратилась к близкой подруге, объяснив, что произошло. Она предложила помочь Уилли в колледже. Как это сказать ему? Наконец я решилась. В итоге он… ударил меня. — Нора сжала дрожащие губы, не в силах продолжать. Вздохнула, чтобы успокоиться, и пробормотала: — Я подала на развод на следующий же день. Уилли совсем распоясался. Мне пришлось уйти из дома вместе с Лу под защиту полиции, потому что он грозил мне убийством. Он без конца звонил мне, даже на работу, говорил отвратительные вещи. Пришлось призвать его к порядку. В первый день, когда слушалось дело о разводе, Уилли проклинал судью, снова угрожал Лу и мне. Опекунство над нашей дочерью выиграла я — неуравновешенность отца была слишком очевидна. После развода я не встречала его целых три месяца. Он подстерег меня на стоянке автомашин возле продуктового магазина, когда уже стемнело. Лу была со мной. Он силой заставил нас сесть в его машину и отвез за город. Там он открыл дверь, выпихнул меня… и сказал…
— Да? — спросил Дуг увидев, что она замолчала.
— Он сказал… если я приду за Лу, он убьет ее… а потом себя.
Эти слова прозвучали для Дуга как гром среди ясного неба.
2
Не может быть! Совсем как последний случай! Нет, это выше его сил!
— Пожалуйста, вы поможете найти моего ребенка… раньше, чем он причинит ей вред?
Собираясь сразу же отказать ей, Дуг бросил взгляд на ее глаза, полные отчаяния, и быстро отвернулся. Что может означать для него помощь этой женщине? Он решил, что не будет пытаться.
— Нет.
— Ч-что вы говорите?
— Нет, я не могу вам помочь.
Она не могла поверить. Он отказывает ей после всего, что услышал! После всего, что она рассказала ему?!
— Три недели! Лу у него три недели! Один Бог знает, что может случиться, а вы говорите «нет». Значит, вы отказываетесь?
Нора начала дрожать, сама не зная от чего — от негодования или отчаяния. Зубы у нее громко стучали, к горлу подступала тошнота. Она хотела быть сильной — она должна быть сильной — ради Лу! Если бы не этот постоянный страх перед угрозой Уилли! Он хочет извести ее.
А она желала вернуть своего ребенка! Почему никто не поймет: единственное, что ей нужно, — ее дитя. Как заставить его поверить ей, почувствовать ее боль?
— Неужели вы не представляете, ч-что со мной происходит? — Сильнейшая боль, какую она когда- либо испытывала, смешивалась в ее душе со слепой яростью. — Неужели трудно понять, каково мне сейчас? Я беспомощна, одинока и не знаю, что делать дальше.
Медленно поднимаясь со стула, она смотрела ему в лицо, но он совсем не стремился встретиться с ней глазами.
— Каждый день, когда я просыпаюсь, первая моя мысль — про Лу. Я думаю, что вижу свое дитя, прижимаю к себе ее теплое тельце… — Нора скрестила руки на груди. — И чувствуя, как ее пухлые ручки обнимают меня за шею, — она положила руку на горло, — слышу, как детский голосок шепчет мне на ухо: «Я люблю тебя, мамочка.»
Тут ее голос прервался, а челюсти сжались, чтобы Дуг не услышал, как стучат у нее зубы.
— Потом я вспоминаю, — продолжала она, — что ее нет со мной… что я не могу ее найти. — Напряжение вызывало спазмы, речь ее прерывалась. — Где мне искать ее? — Она вскинула руки. — Она может быть где угодно! А я одна со своим горем, и никто — ни полиция, ни даже ФБР — не в силах вернуть моего ребенка.
Она сделала несколько шагов, став на пути Дуга и гипнотизируя его неотрывным взглядом.
