всемирно известный Карл Линней классифицировал орангутанга как «лесного человека, второго вида человека, также именуемого ночным человеком». Он же считал шимпанзе ближайшими родственниками пигмеев. А это было через две тысячи лет после Ганнона!
Сильная волосатость, упомянутая карфагенским флотоводцем, наводит все же на мысль об обезьянах. Выдающийся немецкий зоолог А. Брем пишет, что название «горилла» произошло, вероятно, от местного африканского слова «нгуяла», которым, обозначались крупные обезьяны; это слово распространено только в Гане, но не севернее. И если бы карфагеняне доплыли только до Гвинеи, как утверждают некоторые исследователи, то не услышали бы там этого слова ни в применении к диким племенам, ни по отношению к человекообразным обезьянам, ибо ни горилл, ни этого слова там не встречается, резонно замечает немецкий историк фон Штехов.
Значит, экспедиция Ганнона все же добралась до Камеруна? Считать это полностью доказанным фактом (как, впрочем, и отрицать его) пока нельзя. Интересно то, что местные жители и сегодня называют гору Камерун «Колесницей Богов».
Скрупулезные ученые, не полагаясь на свой опыт, обратились за помощью к бывалому моряку – немецкому капитану Меру. Ему дали ознакомиться с отчетом Ганнона, и Мер заявил: «Я плаваю в этих местах сорок три года и досконально знаю западноафриканское побережье. Экспедиция Ганнона наверняка состоялась и успешно проходила хотя бы по той причине, что с марта по декабрь в этой части Атлантики дуют благоприятные северо-западные ветры и кораблям помогает течение…»
Кое-кто из тех, кто трактует «Перипл Ганнона», все же сомневается, что карфагенянин доплыл до Камеруна, и полагает, что «Колесницей Богов» могла стать Какулима в Сьерра-Леоне. Но название «Колесница Богов» говорит явно не в пользу Какулимы – скромного «однотысячника». Гора высотой в 1020 метров наверняка не могла заслужить у древних подобного титула. Для того чтобы там жили боги, она должна была уходить под облака.
Совсем недавно внимание специалистов привлек один на первый взгляд незначительный момент в повествовании. Ганнон постоянно употребляет в тексте местные названия. Откуда он их взял? У местных жителей? Но ведь он почти не выходил на берег! У переводчиков, взятых на севере? Но откуда те, в свою очередь, могли знать названия далеких земель на юге? Может быть, Ганнон знал об этих районах Африки больше, чем принято считать? Ведь мы уже убедились, что за сотню лет до него соотечественники карфагенского морехода – финикийцы – могли совершить плавание вокруг Африки. Сведения, добытые ими, могли сохраниться в царских архивах и библиотеках, и, недоступные простым смертным, они могли быть известны Ганнону. Но это только предположение, ответа на все эти вопросы пока нет.
Плавание Ганнона было одним из крупнейших предприятий древности, в подлинности которого большинство ученых уже не сомневается.
Но его путешествие не принесло пользу карфагенской державе. Страна не нуждалась в столь далеких землях. Последующие печальные для Карфагена события заставили людей забыть о плавании Ганнона.
«Черные и белые» тайны
Значительную часть включенных в это обозначение народов нынешние антропологи приписывают к негроидному типу. На самом же деле негроидный тип и в классической литературе, и в искусстве у греков и римлян был особенно частым. Эфиоп, особенно негроидный тип, был неким эталоном, с которым в древности сравнивали всех цветных. Эфиопская чернота вошла в поговорку. Эфиоп вместе со скифом были любимыми типажами, иллюстрировавшими физическое отличие греков от римлян.
Самый первый греческий поэт слышал об эфиопах. Более того, Гомер не только упоминал о них, но он даже описывает хорошо известного глашатая Одиссея как чернокожего, с шерстью вместо волос.[1] Не установлено, правда, были ли эфиопы Гомера африканцами и являлся ли глашатай Одиссея эфиопом.
Эфиопы Гомера – это два удаленных друг от друга народа, находящихся дальше всех, обитающие «где- то», одни – где солнце встает, а другие – где оно садится. Их земли омываются рекой Океан. Менелай, скитаясь по Кипру, Финикии и Египту, встречая другие народы, впервые упомянул об эфиопах и пути, которым он достиг Эфиопии.
Что касается места обитания эфиопов Гомера, то древнее определение не точно, а современные различаются. По одной теории, гомеровскими эфиопами, обитающими там, где всходит солнце, были негры, заселявшие области возле Египта, а те, что обитали там, где светило заходит, жили вблизи Геркулесовых столбов. Другие ученые идентифицируют восточных как негров с побережья Сомали, а западных – как обитателей Судана, чьи земли простирались от долины Нила на запад. По еще одной версии, гомеровских восточных эфиопов помещают около Красного моря, а западных немного к западу от Верхнего Нила.
Эсхил первым из греков поместил эфиопов определенно в Африке, где воды омывают солнце, где течет эфиопская река, где Нил низвергает свои воды с гор Библа. И это совсем не удивительно, что Эсхил расположил эфиопов в Африке. У египетского фараона Псамметиха I служили ионийские и карийские наемники. К VI в. до н. э. греки уже прочно обосновались в Навкратисе. Находясь там, греческие обитатели этого города могли получать глубокие знания об этой стране и ее народах, и греки явно интересовались чернокожими, что нашло отражение в их искусстве в VI в. до н. э. Изображение африканца, найденное в Навкратисе и датируемое V в. до н. э., свидетельствует, что греки в Египте в то время были хорошо знакомы с негроидным типом.
Среди греческих писателей, посетивших Африку, Геродот – первый, к кому мы можем обратиться за обстоятельным отчетом об эфиопах. Он поднялся по Нилу до Элефантины и дополнил свои личные наблюдения беседами с людьми, которые знали об Эфиопии. Но его географическая осведомленность, так же, как и других авторов после него, оставляет желать лучшего. Однако составленные им описания чернокожих людей, живших в разных частях Африки, оказали большое влияние на греков, изготавливавших изображения эфиопов, причем не только в его дни, но и много позже.
Хотя Геродот коротко упоминает и об «азиатских эфиопах», ясно, что в основном он писал об африканских, «гуще других покрытых шерстью», которых, вместе с ливийцами на севере, он классифицировал как туземцев Ливии. Геродот очень подробно написал об эфиопах, которые обитали к югу и юго-востоку от Элефантины и где, как он отмечал, начинались их земли. Информация эта включает следующее: 1) столица всей Эфиопии – большой город Мероэ, расположенный на расстоянии примерно двухмесячного путешествия от Элефантины, центр религии, который посылает армии согласно воле своих богов; 2) вдоль Нила на расстоянии примерно двухмесячного путешествия к юго-западу от Мероэ живут эфиопы, перенявшие привычки и обычаи двухсот сорока тысяч египетских дезертиров, называющихся «асмах», которые переселились и заняли эту область во времена правления Псамметиха I; 3) долговечные эфиопы, самые рослые и наиболее привлекательные из всех, против которых персидский царь Камбиз посылал экспедицию; к югу от них находится море, и обитают они на самом краю света; 4) пещерные эфиопы, чрезвычайно юркие, питаются змеями и ящерицами, а их речь похожа на писк летучих мышей, совершенно ни на кого не похожи, живут к югу от земли гарамантов.
Геродот сообщает, что эфиопы есть в Африке где-то еще. Хотя где именно находится эта область, неясно: его сообщение о низкорослых чернокожих, у которых побывала экспедиция насамонов, указывает на район за пустыней, где-то в Центральной Африке. Обнаруженные персом Сатаспом во время путешествия к югу по западному побережью Африки низкорослые существа, одевающиеся в пальмовые листья, о чем пишет Геродот, представляются негритянскими племенами, родственными пигмеям, живущим в Сенегале или, возможно, Гвинее.[2]
Короче говоря, Геродот, хотя и с досадными географическими неточностями, предоставляет сведения об эфиопах, обитающих в различных районах к югу от Египта и, возможно, даже в Центральной и Западной Африке. В одном месте он говорит о шерсти у них вместо волос, в другом – об их черной коже. Ясно одно – уже в V в. до н. э. эфиопы, обитающие к югу от Египта, были не просто диковинными персонажами в
