Аурелия Хогарт
Счастье ходит рядом
1
Погожим летним утром в Тампе, штат Флорида, в юго-западной части города, на Палмбич-роуд, в доме номер пять, в квартире номер восемь около девяти часов утра завыла собака.
Долгие заунывные рулады перемежались тоскливым призывным лаем и завершались душераздирающим жалобным поскуливанием. Потом наступил промежуток покоя, но продолжался он не более получаса. Затем все началось сначала: вой, лай, скулеж. Снова период тишины – вероятно, в это время животное или ожидало, не появится ли тот, к кому были обращены призывы, либо просто отдыхало, – затем шел новый виток: вой, лай, скулеж. Затишье. И вновь вой, лай, скулеж.
Это продолжалось уже третью неделю. Каждый день, кроме уик-эндов, примерно в девять утра квартира номер восемь оглашалась собачьим воем. Разумеется, стенами упомянутого жилища звуки не ограничивались – они разносились по всему дому. Но больше всего от них страдала миссис Купер, проживавшая этажом ниже. Дело в том, что дом был небольшим и все его обитатели с утра расходились кто на работу, кто в учебные заведения, кто просто по делам и только миссис Купер, которой в силу преклонного возраста некуда было спешить, оставалась в своей квартире. И поневоле становилась свидетелем громкого выражения собачьей тоски.
– Это невыносимо, – бормотала она, сидя за столом на кухне и отпивая очередной глоток утреннего чая.
Ее взгляд был направлен в потолок, словно в надежде увидеть сквозь перекрытия источник неприятных звуков.
Сознательно сдерживая раздражение – чтобы не подскочило давление, – миссис Купер спрашивала некоего воображаемого собеседника:
– Ну скажите на милость, разве можно так мучить живое существо? – При этом по выражению ее лица невозможно было понять, кого она подразумевает под живым существом – оставленную в одиночестве собаку или себя саму. Заканчивался монолог фразой: – Нет, все-таки придется с ним поговорить, раз он сам не понимает!
Примерно в это же время и в этом же штате, только в другом городе – Джексонвилле, – некая молодая особа по имени Наоми Каннигхэм в спешке собиралась на работу. Ей следовало появиться за прилавком магазина в десять, но добираться предстояло минут сорок, потому что жила она на другом конце города. Сейчас часы показывали без четверти девять, то есть времени на сборы почти не оставалось.
Накануне Наоми была у своей младшей сестры Дайаны – разница в возрасте между ними составляла четыре года – и домой вернулась поздно, поэтому сегодня едва не проспала.
Вообще-то Наоми всегда поднималась с постели минут на двадцать раньше, чем требовалось. Запас времени необходим был ей для того, чтобы привести в порядок волосы. Дело в том, что их не так-то просто было расчесать. Светлые, длинные и густые, они мелко кудрявились от корней до кончиков, и, чтобы как следует пройтись по ним расческой, требовалось терпение. Наоми неоднократно всерьез задумывалась, не расстаться ли с пышными локонами, не сделать ли аккуратную стрижку, которая избавит ее от каждодневных мучений, не только утренних, но и вечерних, потому что расчесываться приходилось как минимум два раза в сутки. Но, поразмыслив и посмотрев на себя в зеркало, она отказывалась от подобной идеи – жаль было расставаться с красотой.
В процессе рутинного прохождения расческой сквозь спутанные кудри Наоми вспоминала вчерашнюю встречу с Дайаной, которую частенько в шутку называла леди Ди. Точь-в-точь как англичане звали при жизни – да и по сей день – первую супругу принца Чарлза, полное имя которой, как известно, тоже было Дайана.
К сожалению, как и у английской принцессы, у сестры Наоми не ладилась семейная жизнь. Дайана выскочила замуж рано, едва окончив колледж и получив диплом работника социальной сферы. Ее супруг Эрни трудился в этой же области. Познакомились они, когда у Дайаны начались практические занятия в одном из отделений службы занятости, занимавшемся выплатой пособий по безработице. Эрни возглавлял это отделение.
Наоми плохо представляла себе, что свело Дайану и Эрни. Они принадлежали к разным кругам, что обусловливалось прежде всего возрастом каждого из них. К моменту свадьбы Дайане едва исполнилось восемнадцать, в то время как Эрни давно перешагнул тридцатилетний рубеж.
Впрочем, Эрни еще можно было понять: мужчин всегда привлекали в женщинах такие качества, как молодость и свежесть. Относительно же поступка Дайаны у Наоми было лишь одно объяснение: та воспользовалась первой подвернувшейся возможностью, чтобы выйти из-под родительской опеки.
Однако житейский опыт показывает, что браки, заключенные на основе подобной мотивации, рано или поздно подвергаются испытанию на прочность, так как в них неминуемо возникают проблемы.
Об этих-то неурядицах Дайана и рассказывала Наоми вчера весь вечер. А у той так и вертелось на языке: «Нечего было выскакивать за первого встречного!». Но, разумеется, вслух она этого не произнесла. Нельзя ведь, в самом деле, усугублять и без того неважное настроение младшей сестренки!
С этими мыслями Наоми закончила расчесываться, с ними же оделась и, захватив сумочку, выбежала из дому. Стуча каблучками по асфальту и машинально поправляя развевающиеся на ветерке кудри, она спешила к автобусной остановке, а в голове у нее то и дело мелькало: как помочь Дайане? Как?
Тем временем в одном из деловых комплексов Джексонвилла, на четвертом этаже, в совещательной комнате коммерческой телевизионной компании Эй-би изнемогали под бременем неумолимо нараставшего чувства безысходности четверо сотрудников. Над ними нависла реальная угроза остаться без работы.
Доходы телекомпании в последнее время понизились. Причин тому было несколько, но главной являлось уменьшение количества заказываемой рекламы. Что в свою очередь обусловливалось низким рейтингом идущих на телеканале передач.
Разумеется, владелец телекомпании Эдгар Броуди не желал мириться с подобным положением вещей. Тем более что еще совсем недавно, в период с зимы минувшего года и вплоть до конца весны настоящего, доходы телекомпании находились на высоте. А потом вдруг начали резко снижаться. Встревоженные сотрудники принялись ломать голову над возвращением былого состояния, но ощутимых результатов их старания не приносили.
Между тем время шло, и необходимо было что-то срочно предпринимать, потому что сама собой ситуация улаживаться явно не собиралась. Но что следовало сделать для ее улучшения? Конкретного рецепта ни у кого не находилось.
Наконец Эдгару Броуди надоело ждать. Накануне – то есть в четверг – ближе к вечеру он собрал в комнате для переговоров четверых сотрудников, игравших в производстве телепрограмм далеко не последнюю роль: директора отдела развлекательных программ Фрэнка Морана, его заместителя Кайла Уоллеса и двух режиссеров – Энн Риверс и Тома Бленкинза. Когда все приглашенные заняли места за столом, Эдгар Броуди навис над ними, олицетворяя собой самую темную тучу на свете, и стал метать громы и молнии. Этот процесс сопровождался частым повторением слова «дармоеды», а также вполне риторического вопроса: «За что я плачу вам деньги?».
Сотрудники благоразумно помалкивали, понимая, что спорить с шефом в такую минуту себе дороже. Лишь когда тот, гневно сопя, умолк, Фрэнк Моран позволил себе негромко заметить:
– Мы делаем все, что в наших силах. Я только и думаю о том, как повысить рейтинг наших передач. – После короткой паузы он вдруг воскликнул: – Дьявол меня побери, Эдгар! Мне даже ночью снятся эти чертовы рейтинги!
Последняя фраза подействовала на Эдгара Броуди как красная тряпка на быка.
– Ах снятся? Значит, ты можешь спать? А вот я, представь себе, с некоторых пор сна лишился! И все потому, что мои бездарные сотрудники не способны напрячь мозг и придумать что-нибудь стоящее. Хотя в кассу наведываются регулярно!
– Мы только и делаем, что думаем, – подал голос Кайл Уоллес, молодой человек с зеленовато-серыми глазами и невыразительного цвета волосами.
– Значит, плохо думаете! – гаркнул Эдгар Броуди. – Ваша работа – делать так, чтобы мой бизнес приносил деньги. Для этого я вас и нанимал. Если не можете работать, найду других, понятно? У меня здесь
