в Окленде, и пришлось призывать на помощь «Добровольцев на службе Америке» и «Хед старт»[21]».
Я чувствовал себя в своей стихии, поскольку всегда стремился познакомиться как можно с большим количеством людей из самых разных сфер жизни. На Сарджа приходилась львиная доля гостей из мира политики, журналистики, бизнеса и некоммерческой деятельности. Это были люди, с которыми он работал в Корпусе мира, в администрации президента Кеннеди, с кем у него пересекались пути за долгие годы в политике, во время визитов в Москву в составе торговых делегаций, во время пребывания в Париже в качестве посла, и так далее. Еще один человек, с кем хотел меня познакомить Сардж, был из Чикаго. «Ты не поверишь, Арнольд, это необыкновенный человек. Ему удалось в одиночку осуществить программу юридической помощи, начатую мною, и теперь даже те, у кого нет денег, могут рассчитывать на квалифицированную юридическую помощь». И так продолжалось весь день. «Арнольд, иди скорее сюда! Позволь представить тебе моего друга из Гамбурга. Ха-ха, ты будешь рад с ним поговорить – он провернул с русскими такое дело…»
Когда подошло время танцев, Мария сбросила туфли и надела белые кроссовки, чтобы поберечь палец на ноге, сломанный на прошлой неделе. Затем Питер Дучин со своим оркестром заиграл вальс, она раз пять-шесть обернула шлейф платья вокруг запястья, и мы под гром аплодисментов продемонстрировали то, что отрепетировали заранее. Мой друг из Коламбуса Джим Лоример устроил для нас уроки танцев. Это нам здорово помогло.
Праздничный торт был точной копией той «легенды», которая была приготовлена на свадьбу Юнис и Сарджа: морковный торт в восемь слоев, с белой глазурью, высотой больше четырех футов и весом шестьсот двадцать пять фунтов. Его появление вызвало новую бурю оваций; снова зазвучали тосты.
В ходе приема я сделал одно замечание, показавшееся мне в тот момент пустяком, однако преследовавшее меня в течение многих лет. Оно было связано с Куртом Вальдхаймом, бывшим генеральным секретарем Организации объединенных наций, который в тот момент боролся за президентское кресло в Австрии. Мы пригласили на свадьбу его, как и многих других лидеров – в том числе президента Рейгана, президента Ирландии и даже папу римского. Мы не надеялись, что они придут, но было так здорово получить от них поздравительные письма для свадебного альбома. Я поддерживал Вальдхайма как лидера консервативной Народной партии, с которой был связан еще с тех пор, когда занимался культуризмом в Граце.
Однако, как оказалось, за несколько недель до нашей свадьбы Всемирный еврейский конгресс обвинил Вальдхайма в том, что тот скрывал свое прошлое: в годы войны он служил офицером в нацистской армии, был в Греции и Югославии, где отправляли евреев в лагеря смерти и расстреливали партизан. Это известие больно ударило меня. Подобно большинству австрийцев, я считал Вальдхайма великим человеком – как генеральный секретарь ООН он не просто был лидером какого-то одного государства, но возглавлял все мировое сообщество. Как у него могли быть какие-то тайны, связанные с нацизмом? Его прошлое неоднократно тщательно исследовалось. Многие австрийцы считали, что это был грязный ход соперничающей Социал-демократической партии, специально приуроченный к выборам, – очень неразумный шаг, запятнавший Австрию в глазах всего мира. Я тогда сказал себе: «Я все равно буду его поддерживать».
Хотя сам Вальдхайм не приехал на свадьбу, Народная партия прислала двух своих представителей, и те преподнесли нам подарок, привлекший всеобщее внимание: сделанные из папье-маше шаржи на меня и на Марию, в полный рост, в национальных австрийских костюмах. В ответном тосте я, благодаря всех за поздравительные письма и подарки, вставил фразу: «Я также хочу поблагодарить представителей австрийской Народной партии за то, что они приехали сюда, за то, что преподнесли такой замечательный подарок, и я знаю, что сделали они это с благословения Курта Вальдхайма. Я хочу поблагодарить и его; очень жаль, что в настоящий момент ему приходится отбиваться от нападок врагов, но, увы, таковы все политические кампании».
Кто-то передал мои слова корреспонденту «Ю-эс-эй тудей», упомянувшему их в заметке о свадьбе, что породило полемику во всем мире, продолжавшуюся много лет. Когда наконец было доказано, что Вальдхайм скрыл факт своей службы в вермахте, это стало символизировать отказ Австрии признать свое нацистское прошлое. Я в то время еще сам не до конца осознал ужасы нацизма, и если бы я знал правду о Вальдхайме, я не стал бы упоминать его имя. Однако раскаиваться в своих словах я начал гораздо позже.
Мы с Марией сели в лимузин и поехали в аэропорт, оба уверенные в том, что это лучшая свадьба, на которой нам только довелось побывать. Это был особенный день. Все были счастливы. Это была чистая победа.
Мария предупредила зрителей утреннего выпуска новостей канала Си-би-эс, что берет несколько дней отпуска. Я также не мог выкроить под медовый месяц много времени. Мы провели три дня на Антигуа, а затем Мария отправилась на пару дней вместе со мной в Мексику, на съемки «Хищника». Я все приготовил к нашему приезду: в комнате были свежие цветы, и я устроил для Марии романтический ужин под музыку марьячи[22]. Когда мы вернулись в комнату, я откупорил бутылку замечательного калифорнийского вина, за которым, как я надеялся, последует восхитительное продолжение. Все было замечательно – до тех пор, пока Мария не отправилась в душ. Из ванной тотчас же послышались громкие крики, как в фильме ужасов.
Мне следовало бы догадаться. Джоэл Крамер и его команда каскадеров решили подшутить над молодоженами. На самом деле Джоэл лишь возвращал мне долг, поскольку я уже подкладывал пауков ему в рубашку и змей в сумку. В съемочной группе царили отношения летнего лагеря бойскаутов. И вот, когда Мария отдернула занавеску душа, она увидела подвешенных лягушек. Можно было ожидать, что Мария поймет такое чувство юмора: в Хайянисе они с двоюродными братьями и сестрами постоянно устраивали друг другу подобные шутки. Однако у нее есть одна странная особенность: хотя Мария отличается незаурядной храбростью – так, она не задумываясь ныряет в море с тридцатифутовой скалы, – при виде муравья или паука, или если в комнату залетает пчела, она впадает в истерику. Как будто взрывается бомба. И то же самое можно сказать про ее братьев. Так что лягушки спровоцировали самую настоящую драму. Разумеется, Джоэл никак не мог предположить, какими будут последствия, и все же его проделка возымела небывалый успех. Долбаный Джоэл испортил мне всю ночь.
На следующий день Мария вернулась домой, а мне пришла пора возвращаться в образ майора Датча Шефера, героя «Хищника». Это фантастический боевик, в котором я веду свой отряд по джунглям Гватемалы, и какой-то таинственный враг похищает моих людей одного за другим и свежует их заживо. В конце концов выясняется, что это инопланетянин, оснащенный самым совершенным оружием и обладающий приспособлением, делающим его невидимым, который прибыл на Землю, чтобы охотиться на людей ради забавы. Мы с продюсерами Джоэлом Сильвером, Ларри Гордоном и Джоном Дэвисом пошли на большой риск, пригласив в качестве режиссера Джона Мактирнана. До этого он снял всего одну картину – малобюджетный фильм ужасов под названием «Кочевники» о банде, которая разъезжает по стране в микроавтобусе и устраивает повсюду кровавые бойни. Из общей массы подобных картин «Кочевников» выделяло то, что зритель пребывал весь фильм в напряжении – а Мактирнану удалось уложиться в бюджет меньше миллиона долларов. Мы подумали, что если он смог создать подобную атмосферу за такие небольшие деньги, у него есть талант. «Хищнику» требовалось напряжение с той самой минуты, как герои попадают в джунгли, – нам хотелось, чтобы зрителю было страшно и без Хищника в кадре, от одного только перемещения камеры, от тумана, от того, как внезапно надвигаются на него какие-то предметы. Поэтому мы решили, что Мактирнан сможет добиться этого эффекта, имея в десять раз больший бюджет.
Как и съемки любого боевика, съемки «Хищника» были не столько увеселительной прогулкой, сколько мучительным испытанием. Нам пришлось иметь дело со всеми напастями, какие только можно встретить в джунглях: пиявки, топкая грязь, ядовитые змеи, удушливая влажность и жара. Местность, которую выбрал для съемок Мактирнан, была настолько пересеченной, что на ней не было ни дюйма ровного пространства. И все же, как оказалось, наибольшую головную боль доставлял сам Хищник. Бо?льшую часть времени он остается невидимым, однако когда в конце фильма он появляется на экране, он должен иметь такой чуждый, жуткий вид, что от него придут в ужас даже крепкие, закаленные парни. Тот Хищник, который у нас был, для этого не годился. Его сделала фирма по производству спецэффектов, к которой киностудия обратилась, чтобы сэкономить деньги. Стэн Уинстон, создавший Терминатора, уложился бы в полтора
