работает, если его прокрутить в мозгу, может, получится и тут. Попытайся, ладно?
Шип снова зажмурилась, как ребенок, страшащийся увидеть что-то. Да, она боялась, Джейм чувствовала это через пожатие. Никогда прежде кадета не просили совершить что-то столь тесно связанное с верой, и просила девчонка, о которой она наверняка думала как о наполовину безумной, из Дома, которому кендар только-только начала доверять. Но вот она коротко кивнула и снова начала звать: «Норф, Ноо-ррф!» — каждый крик тише предыдущего, словно Шип решительно уходила обратно в туман и тот окутывал ее.
Кирен содрогнулась:
— Я бы не решилась на такое, даже зная, что меня держит якорь. Ради бога, не отпускай ее! — Она все время украдкой пристально поглядывала на Джейм и вдруг сказала: — Прости мою невежливость, но я должна знать: не соблаговолишь ли ты снять маску? Пожалуйста.
Но Кири же только что видела ее лицо, когда этим пришлось пресечь приступ берсерка в летописице. Не слишком приятное зрелище, чтобы любоваться им повторно…
И тут Джейм вспомнила. Киндри был в убежище ее души.
Не смея думать, а тем более надеяться, она нащупала маску свободной рукой. Ткань легко подалась. Джейм вдохнула поглубже и повернулась к Кирен.
Яран критически осмотрела ее:
— Еще пара минут не помешала бы. Но и так неплохо. Нет, совсем неплохо!
Джейм прикоснулась к своей щеке. Ученичество у лучшего вора Тай-Тестигона подарило ее пальцам сверхъестественную чувствительность — даже невзирая на перчатки. Как сказала Кирен, еще бы несколько секунд, зов Шип оборвал сон. Шрам остался. Но он был так тонок, что и Джейм едва ощущала его. Киндри отлично проделал свою работу: она больше не изуродована.
Снаружи кто-то тревожно закричал, Индекс вторил ему. Кирен поспешно присоединилась к старику, приплясывающему у переднего окна, Зола отстала всего на шаг. По их ошеломленным лицам запрыгали красные отсветы.
— Ох! — только и выдавила Кирен.
Джейм попыталась подняться, но не смогла разорвать хватки Шип.
— Что там? — окликнула она наблюдающих.
— Вспыхнули сорняки, пробивавшиеся между камней внутреннего двора. Осторожней! — Кирен отдернула Индекса — пламя, взобравшееся на стену по мху и плющу, лизнуло оконную раму. Сухая трава мгновенно превратилась в пепел — огонь не успел проникнуть внутрь помещения.
Снаружи снова загремел голос Сынка.
— Ух! — воскликнул Индекс. — Этот идиот ведет себя так, будто никогда прежде не видел церемонии очищения. Он заявляет, что огонь показывает неодобрение Сгоревшего Человека. Вождь не пришел, говорит он, а кто-то должен представлять сегодня Сгоревшего, или все Заречье разлетится на куски. Догадайтесь, кто доброволец.
— Может, у него и есть основания, — заметила Кирен. — Они слишком много взяли на себя, потревожив скрытые силы. Интересно, где же этот их ненаглядный вождь?
— Четыре дня назад, — медленно произнесла Джейм, — он был возле Фалькира, раскладывал ритуальный костер. А потом отправился на юг.
— Не будь дурой, — фыркнул Индекс. — Я же тебе говорил: тупой фигляр ушел размечать границы мерикитов к Кануну Лета…
— Вниз по Серебряной, — закончила за него Джейм, разум ее наконец-то полностью проснулся. — Он готовится потребовать назад
Индекс и Кирен уставились на нее.
— Невозможно! — хором выпалили они. — Лорды… жрецы!.. Они никогда бы не позволили…
— Лорды отсутствовали всю зиму, — ответила Джейм. — Не было почти никого из Кенцирата. Вы и не представляете, насколько пустой и неестественной стала долина. И жрецы были заняты… кое-чем другим. Сейчас они едва тянут энергию, которая требуется для поддержки контакта с храмами. План мерикитов всего лишь еще один логический шаг вперед. У них наверняка не было такой удобной возможности стой поры, как они закрыли северные холмы восемьдесят лет назад. Как они это сделали, Индекс?
— О бог, — старик не отрывал от нее глаз. — Кострами с костями.
«Надо было тщательнее подходить к задаче», — подумала Джейм. В конце концов, она же здесь, и остальные тоже. Во время путешествий по Заречью она не раз натыкалась на территории, в которых, как в Безвластиях, природные силы были так сильны, что могли бы буквально проглотить неосмотрительного кенцира заживо. Эти холмы вряд ли столь же ненасытны, но девушка сомневалась, будет ли еще когда-либо ее народ снова жить здесь. А сейчас то же самое может случиться и с остальным Заречьем. Какая ирония — целый Кенцират так близок к тому, чтобы лишиться крыши и корней, а ведь ее саму заставили почувствовать себя именно такой.
Она вспомнила тот ужин у Водопадов, самодовольных лордов, абсолютно уверенных в своем праве распоряжаться Джейм по собственному желанию. Кенцират принадлежал им, не так ли? Естественно, они могли делать с ним все, что захотят. Но что они знали о кровной вражде между Норфом и Рандиром, все еще гноящейся, как нарыв, после стольких лет, или о злобствующих в своей грязной норе жрецах, или о тайной жизни их собственных женщин? Ничто не было наверняка, как они снисходительно притворялись, даже их власть над этими северными землями, возможно навсегда выхваченными у них из-под самого носа.
И это те люди, которые говорили, что она может принадлежать Кенцирату, лишь играя предписанную ими роль, всегда и везде живя под маской их условностей.
И она согласилась на это, приняла правила, даже сбежав из Готрегора. Ведь Джейм приготовилась существовать с отметиной Калистины на лице как со знаком своей несостоятельности.
Джейм взглянула на клочок ткани, все еще зажатый в руке. «Вода, вода, ищи…» Детская дразнилка. Проклятая игра смятения и потери собственной личности.
Но цель игры — вовсе не найти себя. Скорее, ты спасаешься от безглазой маски, ловя кого-то другого, принимая чужое имя, которое следующий водящий может, в свою очередь, отобрать у тебя. Что ж, пытаясь играть по их правилам, она оказалось чертовски близка к тому, чтобы полностью потерять себя.
«Хватит», — решила Джейм, позволив маске упасть. Благодаря Киндри ее лицо снова вернулось к ней, и, видит бог, она намерена с честью носить его.
— Это действительно может произойти, — бормотал Индекс — Мы и вправду можем потерять Заречье. Милостивые Трое, это же катастрофа!
— Почему? — спросила Джейм.
Все головы повернулись к ней.
— Я хотела сказать, — медленно пояснила она едва проклюнувшуюся мысль, — что мы попытались сделать Заречье своим домом, пренебрегая его истинной природой, будто бы… будто натянув на него маску. Но оно же всегда было неким капканом, не так ли? Мы не могли поддерживать себя здесь, так что пришлось, подобно торговцам, сдавать в наем свой народ — практически продавать людей. К тому же девять главных семей, составляющих Высший Совет, поглощены лишь идиотскими политическими играми, а изолированным второстепенным Домам у Барьера приходится охранять нас от Темного Порога в одиночестве. Если посмотреть с этой стороны, жизнь в Заречье извратила все то, что делает нас теми, кто мы есть — или должны быть.
Индекс фыркнул:
— Ты говоришь подобно сумасшедшей старухе Коттиле, которая вечно нудит о том, как мы предали доверие, будто наш чертов бог не бросил нас первым.
— Но разве это меняет нашу ответственность? Почему все выкинули из головы, для чего были предназначены мы, кенциры?
— Вероятно, — вставила Зола, — потому, что никто из нас не подходил к
— Нужно также принять во внимание, — едко заметила Кирен, — что потеря Заречья сейчас
