— Они не могут быть из плоти и крови, — перебил Тэмми. — Где же тогда они живут? Кроме того, первый призрак, которого я видел, был вроде как прозрачным. Во всяком случае, мне показалось, будто я вижу сквозь него. А сегодняшний… если бы он был как все люди, второй помощник обязательно бы увидел его. Наконец, объясни, что они делают в море? Они ведь утонут!
— Не обязательно.
— Я все равно уверен, что это не люди, — продолжал стоять на своем Тэмми. — Люди не могут жить в воде, такого просто не бывает…
— Если подумать как следует, призраков тоже не бывает, — сказал я. — Но я вовсе не утверждал, что эти существа сделаны из плоти и крови. С другой стороны, я вовсе не хочу сказать, будто это призраки или духи в привычном нам смысле слова. Пока не хочу…
— Откуда же они берутся? — задал юнга довольно глупый вопрос.
— Из моря. Ты же сам видел.
— Тогда почему они не появляются на других судах? Как ты это объяснишь?
— Иногда мне кажется, что моя теория способна дать ответ на этот вопрос, хотя кому-то мои выводы могут показаться безумием чистой воды.
— И все-таки, как?.. — не успокаивался Тэмми.
— Я уже говорил, что, по моим представлениям, наш корабль открыт для них. Открыт или не защищен — как тебе будет угодно. Согласись, что в подавляющем большинстве случаев наш вещественный мир и мир нематериальный никак не соприкасаются; между ними существует невидимая преграда, которая не дает объектам одного мира вторгаться на «чужую территорию». Однако в некоторых случаях эта преграда может быть достаточно тонкой или даже прорываться. Подобное могло случиться и с нашим судном. Если дело обстоит именно так, значит, «Мортзестус» беззащитен перед визитами существ из иного плана бытия.
— Но почему? Почему именно «Мортзестус»?!
— Бог знает, — пожал я плечами. — Возможно, это имеет какое-то отношение к мировому магнетизму или силам тяготения. Впрочем, ты вряд ли поймешь, в чем суть, даже если бы я был в состоянии объяснить. Я и сам этого не понимаю. Больше того, в глубине души я не верю, что все объясняется так просто — такой уж у меня характер. Говорю тебе, Тэмми, я не знаю, как это могло произойти! Быть может, когда-то на борту «Мортзестуса» совершилось какое-то особенно гнусное или святотатственное преступление, быть может, произошло что-то другое… Мне, впрочем, кажется, что подлинная причина лежит за границами моего, да и твоего разумения.
— Если эти существа нематериальны, значит, это духи? — снова спросил юнга.
— Не знаю, — повторил я, начиная понемногу терять терпение. (Попробуйте-ка объяснить человеку что-то, чего и сами не понимаете, и вы поймете, что я испытывал.) — По правде говоря, у меня даже нет никаких предположений относительно того, что они такое. Порой мне кажется, что моя голова рождает какие-то правдоподобные идеи, но мое нутро их не принимает, хоть убей!..
Я нарочно заговорил шутливым тоном, но отвлечь Тэмми мне не удалось.
— Какие же это идеи? — заинтересовался он.
— Какие?.. — Я вздохнул. — Ну вот, например… Представь, что наша земля населена двумя разновидностями живых существ: мы — одна форма жизни, а они — другая…
— Продолжай! — требовательно сказал юнга.
— Так вот, при обычных условиях мы не можем воспринимать их как нечто материальное, хотя друг для друга они так же реальны, как люди. Понимаешь?..
— Да, — кивнул Тэмми. — А дальше?
— Так вот, представь также, что земля для них так же реальна, как и для нас. То есть она может обладать свойствами, которые делают ее вполне материальной для них, тогда как другие ее свойства делают землю материальной для нас. Но вот друг друга мы как реальность не воспринимаем; точно так же мы не способны оценить и особые свойства нашей планеты, которые делают ее реальной для них. В общем, это довольно трудно объяснить…
— Кажется, я понял. Ну и что?
— А то, что, если бы где-то поблизости от нас в «перегородке» между мирами не зияла изрядная брешь, мы бы не могли ни видеть наших соседей, ни ощущать их присутствие. То же самое относится, вероятно, и к ним: при обычных условиях они не видят нас и не могут вторгаться на наш план бытия, но чем больше изъянов в окружающей нас атмосфере, тем реальнее для нас они становятся. Или, лучше сказать, тем сильнее становится наша способность воспринимать их как материальные объекты. Вот и все, яснее объяснить не могу.
— Получается, что ты все-таки считаешь их духами или чем-то в этом роде, только эти духи понемногу становятся все более материальными. Так? — спросил Тэмми.
— Боюсь, что так, — признался я. — Впрочем, в любом случае сомневаюсь, что их материальность будет сродни нашей; иными словами, они вряд ли превратятся в таких же, как мы, людей. С другой стороны, строить подобные предположения было бы достаточно глупо; не забудь, я могу ошибаться, и на самом деле все обстоит совершенно не так.
— Мне кажется, ты должен рассказать все второму помощнику, — медленно проговорил Тэмми. — Потому что, если дело обстоит так, как ты сказал, мы должны направить судно в ближайший порт и там сжечь.
— Второй помощник ничего не сможет поделать, даже если поверит нам, — возразил я. — А я вовсе не уверен, что он поверит.
— Может быть, и нет, — согласился Тэмми. — Но если бы тебе удалось убедить его в своей правоте, он, быть может, уговорил бы капитана, и тогда что-то могло бы измениться. В противном случае дело может кончиться плохо.
— Если второй помощник пойдет со всем этим к капитану, над ним снова начнут потешаться, — сказал я безнадежным тоном.
— Нет, — покачал головой Тэмми. — После того, что случилось с Уильямсом, никто над ним потешаться не будет.
— Может быть, ты и прав, — сказал я с сомнением.
На этом разговор закончился. На ют вернулся второй помощник, и Тэмми бесшумно растворился в темноте, оставив меня в полном смятении. Я чувствовал, что должен что-то предпринять, пока не стало слишком поздно. Вот только что?
Что появилось из тумана
В полдень мы похоронили Уильямса. Бедняга! Его смерть была такой неожиданной. Весь день матросы были подавленны и мрачны; снова начались разговоры о том, что среди экипажа есть человек, который приносит несчастье. Если бы они только знали то, что знали я, Тэмми и, возможно, второй помощник!
Вскоре случилась еще одна неприятность. Нас накрыло туманом. Сейчас уже не помню точно, было ли это в тот день, когда хоронили Уильямса, или на следующий. Помню только, когда мы впервые заметили туман, я решил, что это просто легкая дымка, которая порой висит над водой в жаркие дни, ибо солнце в это время стояло довольно высоко.
Ветер улегся, превратившись в легчайший бриз, и нас с Пламмером послали к грот-мачте бензелевать[83] ванты.
— Гляди-ка, как парит! — сказал Пламмер. — Как в самую жару!
— Да, — согласился я и больше не думал о странном явлении.
— Странный какой-то туман, — заметил Пламмер по прошествии некоторого времени, и по его тону я понял, что он удивлен.
Я поднял голову, но сначала не увидел ничего необычного. Только потом понял, что имел в виду Пламмер. Самый воздух словно сгустился, и в нем угадывались некие стеклянистые потоки — так дрожит
