Шутиков благодарно улыбнулся:
— Я знаю, Саня. Спасибо тебе. Ну вот, видишь, такое уж я…
— Не такое, не такое, — поморщившись, перебил его Ходунов. — Был бы такое, с тобой и разговаривать не о чем было бы. Ладно, мне собираться надо. Я должен ехать на совещание к Благолепову. Держи меня в курсе дела, если что.
— Если что — обязательно.
Собирая бумаги, которые могли понадобиться на совещании, Ходунов не переставал вновь и вновь переживать разговор с Шутиковым.
«Ну, понятно, когда за собственную глупость расплачиваешься. Но вот когда за глупость друзей?! Хотя, если уж быть совершенно объективным, это теперь переходит в мою собственную глупость».
От этих логических построений настроение совсем упало. И к чувству тревоги, которое не оставляло Ходунова последнее время и усилилось после разговора с Шутиковым, добавилось чувство досады на себя самого.
Оказалось, что Благолепова срочно вызвали «наверх», совещание проводил один из его заместителей, который отнесся к говорильне сугубо формально.
Ходунов вышел из здания на Новом Арбате и посмотрел на часы.
«Слава богу, хватило ума у Алексеева не размазывать кашу. Так, если добираться на метро, это займет минут тридцать. А если пешком напрямик, то не больше сорок пять. Могу я подарить себе, дорогому, пятнадцать минут? Могу. Пойду пешком».
Стараясь держаться в тени нависающего второго этажа, Ходунов дошел до подземного перехода и перешел на другую сторону. Завернув за угол высокого здания в американском стиле, он оказался в небольшом переулке. Хотя буквально в нескольких шагах шумел проспект с его непрерывным потоком машин и оживленными тротуарами, здесь было тихо и спокойно.
Держась теневой стороны переулка, Ходунов неторопливо шел узким тротуаром. Впереди, на противоположной стороне переулка, освещенной ярким июньским солнцем, на наклонном флагштоке безвольно свисал большой красочный флаг. Подойдя ближе, Ходунов увидел под флагом стилизованную под рыцарский герб вывеску.
«Интересно, что это такое? — подумал Ходунов. — Если Эр-Эр, куда ни шло. А если Пи-Пи? Да, двусмысленность какая-то получается».
Пока Ходунов плелся мимо, шикарная дверь офиса открылась и на улицу вышел среднего роста господин. Он прямиком направился к стоящему рядом чёрному «Опелю», обогнул машину спереди и на несколько мгновений оказался лицом к Ходунову. Это был сравнительно молодой, лет тридцати пяти, подтянутый, хорошо одетый, невысокий, но широкоплечий круглолицый блондин. Сразу было видно, что это человек, уверенный в себе, привыкший приказывать, ощущающий свою силу и значимость. На Ходунова, который был в тени на противоположной стороне переулка, он не обратил внимания.
Ходунов на мгновение замедлил шаги.
«Где я его видел? Точно, видел».
В это время из той же двери выпорхнуло некое небесное создание с папкой в руках, украшенное белокурыми кудельками и развевающимся почти прозрачным розовым одеянием.
— Николай Николаевич! Минуточку!
Чудом передвигаясь на высоченных каблуках, покачиваясь на тонких длинных ногах из стороны в сторону, создание достигло автомобиля и наклонилось к окну. Ходунов увидел, как круглолицый блондин, уже сидевший в машине, перегнулся к правой дверце и опустил стекло. Девица приникла к дверце, что-то сказала и протянула папку. Господин в машине кивнул и бросил папку на сиденье.
Ходунов уже прошел вперед. Через несколько секунд черный «Опель» бесшумно обогнал его. Ходунов еще раз увидел сидящего за рулем внушительного блондина.
«Так где же? Ну, вот, теперь буду мучиться».
Уже не глядя по сторонам, Ходунов медленно шел к себе на работу. Этот господин в «Опеле» никак не выходил у него из головы.
«Нужно просто забыть об этом. Потом само всплывёт. Ну, дался мне этот блондин! Видел я его, видел, конечно. И что-то не очень приятное с ним связано. И что это в последнее время ничего хорошего не происходит? Эх, плюнуть бы на все это — и куда-нибудь на байдарке… Да, хорошо бы, только нереально. А сейчас еще и с Матюхиным неприятный разговор предстоит…»
Войдя в министерство/Ходунов стал подниматься по очень старой и когда-то красивой мраморной лестнице на третий этаж. Он совсем забыл о случайной встрече с круглолицым элегантным блондином. Но, уже поднявшись наверх и открывая дверь своего кабинета, вдруг вспомнил: «Конечно, это тот самый тип, которого я видел в Шереметьеве. Когда мы в последний раз летели в Женеву. С этим злосчастным чемоданом. Да, точно он. Значит, Николай Николаевич… Только одет он был тогда совсем по-другому. В какой-то затрапезной куртке. А здесь такой важный, лощёный. Я, наверное, поэтому и не мог вспомнить. Да, теперь понятно, откуда это неприятное ощущение. Вот уж действительно гора с горой…»
Ходунов прошёл к себе, в который уж раз вспоминая, как все это началось.
Глава 1
Всё началось в конце апреля, когда в министерство пришло решение о составе делегации для участия в заседании одного из комитетов международной организации, которое должно было начаться в Женеве 19 мая. В составе делегации были Ходунов, Шутиков и заместитель директора ведомственного НИИ Бобров.
Седьмого мая, зная, что между праздниками министерские всеми правдами и неправдами постараются на работе не быть, Ходунов специально решил собрать делегацию и в спокойной обстановке обсудить все вопросы по командировке.
В министерстве было непривычно тихо. За всё время, пока они пункт за пунктом, не торопясь, как любил Ходунов, обсуждали повестку дня и просматривали все исходные материалы, позвонили только один раз. В кабинет никто не пытался прорваться с каким-нибудь очередным срочным делом.
За последние несколько лет состав делегации на этом комитете устоялся: Ходунов, Бобров и заместитель начальника международного отдела Печников. Но еще в середине апреля Печников серьезно заболел, и его положили в больницу. Вместо него от отдела включили Шутикова, который в министерство пришел совсем недавно, всего около года тому назад.
Ходунов, как всегда на работе, был одет официально. Пиджак он повесил на один из стульев и сейчас был в белой рубашке с короткими рукавами, с темным галстуком и в светлых брюках. Лицо и руки у него были покрыты неровным, отдающим в красноту загаром — свидетельством трудового первомайского порыва на дачном участке. Худощавый, обычно державшийся прямо, он в свои пятьдесят три года выглядел не старше остальных, сидевших за столом.
Бобров внешне во многом был похож на Ходунова. Такой же худощавый, аккуратный, тоже в очках и такого же роста. Даже и небольшие лысины у них были похожи. Они и по возрасту казались одногодками, хотя Ходунов был лет на 10 лет старше. Пиджак Бобров тоже снял. Вот только рубашка у него была неопределенного серовато-кремового цвета, и еще более неопределенного цвета был галстук.
В отличие от Боброва и Ходунова Шутиков был из тех людей, которые в галстуке задыхаются. Поэтому он носил его только тогда, когда в этом была последняя степень необходимости. Сегодняшний день, по его разумению, явно к этой категории не относился. Поэтому он был в свободной лёгкой куртке, которую носил, как казалось, круглый год, под ней была веселёнькая ярко-зелёная тенниска. Его светлые, потерявшие форму, то ли из рогожки, то ли из чего-то похожего на рогожку штаны не только не были отглажены, но, казалось, наоборот, их долго специально мяли, перед тем как Шутиков надел их на себя. Впрочем, на Шутикове все это выглядело как-то естественно. Довольно плотный, мешковатый, вечно улыбающийся, Шутиков внешне контрастировал с Бобровым и Ходуновым. Контраст усиливали и его совсем короткая
