а бабы кричали: «Но это же наше! Мы должны быстрее сделать!» Для них страна была как большой собственный дом, для которого можно подняться ночью и что-то подремонтировать. Много раз я видел такое же отношение к общей беде и в Чернобыле.
— Академик Флеров подшучивал над ней: «Ну ты, жена декабриста». Она врач, продержалась там со мной два года, помогала, лечила людей. А потом в Москве у нас пошли внуки, и ей пришлось вернуться.
— Нет. Как ученый я смог принять участие в гигантском эксперименте, тяжком, страшном, его никогда по собственной воле не поставишь в лаборатории. И этот эксперимент имел свои важные и очень интересные результаты. Конечно, было и хорошее, и плохое, и смешное, и страшное. Помню, как мы ненадолго добились, чтобы нас кормили в столовой высшего разряда, где были развешены портреты членов Политбюро. Приходя с блока, мы шли обедать. Мой коллега, входя, кланялся портретам в пояс и говорил: «Здравствуйте, товарищи!» Я почему-то так хохотал над этим, что едва потом мог есть. Еще помню, как нам сообщили, что в Киеве появились радиоактивные автомобильные детали. Крали их в Чернобыле милиционеры, которые должны были тщательно охранять загрязненные машины. Щербина на комиссии тогда спросил милицейского генерала, как такое может быть. Тот ответил: «Товарищ председатель комиссии, блестяще охраняем! Мышь не проскочит!» Щербина задумчиво посмотрел на него: «Ну, если мышь не проскочит... Тогда точно сами воруете».
Как-то давным-давно в Курчатовском институте один из моих старших товарищей указал мне на стол в углу лаборатории и сказал: «Как же я люблю этот стол!» Я удивился: что же в нем особенного? Оказалось, он три года, пока создавали атомное оружие, спал на этом столе, некогда было ходить домой. «Боже, какое страшное время!» — воскликнул я. Мой товарищ улыбнулся: «Но это лучшее время в моей жизни. Это мой звездный час». И я скажу так: когда Чернобыль случился, я оказался там к делу и к месту. И потому считаю, в жизни мне повезло.
Спас на гламуре / Общество и наука / Телеграф
Спас на гламуре
/ Общество и наука / Телеграф
Крестины Аллы-Виктории, урожденной Киркоровой, заставили разинуть рот Москву, повидавшую всякие понты. Ради совершения святого таинства на ВИП-обслуживание закрыли храм Илии Пророка — заметим, аккурат в Вербное воскресенье. Хочется верить, что в великий день Входа Господня во Иерусалим настоятель храма просто не рискнул искушать христиан гламурным зрелищем, которое иначе как «явлением Филиппа Бедросовича народу» не назовешь. Напомним, что по окончании таинства народный артист взобрался на амвон — место, с которого в храме читаются проповеди — и задвинул речугу, периодически забывая, что находится вовсе не на сцене…
Кстати, сие непотребство разворачивалось в самый разгар скандала вокруг злополучных пусси-дур, причем под прицелом телекамер. Трудно представить, чтобы настоятель храма не испросил благословения на проведение телетрансляции от правящего архиерея. Кстати, епископом Первопрестольной, согласно древнеотеческой традиции, является патриарх. Понятно, что сам Святейший вряд ли был в курсе. И тем не менее... Лишь спустя неделю в Патриархии встрепенулись, вяло отмежевались и как-то невнятно осудили...
Допустим на секундочку, что звание народного позволяет Киркорову провести таинство в ВИП-режиме. Но зачем на амвон-то лезть! Туда посторонним вообще восходить запрещается — это место для священника или диакона. Лишь в исключительных случаях мирянин поднимается на амвон, и то по особому благословению. Например, когда ему вручается церковная награда. Разрешается это и студентам духовных школ, которым, опять же с благословения священника, доверяют читать с амвона что-либо душеспасительное. Но Киркоров семинарий не кончал и награждаем не был. Жаль, что поблизости не оказалось толкового батюшки, который бы разъяснил Филиппу Бедросовичу некоторые азы поведения во храме. Мне вот встретить такого посчастливилось. Обычный храм, внутри — с десяток хнычущих младенцев, растерянные крестные, взволнованные родители, гомонящие родственники. Шум-гам. И тут батюшка богатырского роста вдруг как рявкнет: «Крестные! Отвлекитесь от детей, сейчас очень важный момент в вашей жизни…» Дети перестали хныкать, взрослые — разглядывать потолок, почти у всех — мурашки по коже от волнения. Та проповедь помнится до сих пор…
А то, что произошло в Вербное воскресенье, можно свести к пелевинскому афоризму: «Солидный Господь для солидных господ». И это, увы, тренд. В магазинах продаются «куличи пасхальные ВИП», к Поясу Богородицы, выставленному для поклонения в ХХС, можно было пройти без очереди по ВИП-флаеру. И наверняка кое-кто уверен, что и на том свете есть ВИП-зона с фейсконтролем и отдельными столиками — хватило бы только денег и связей. Но ведь работа души должна быть проделана. Пытаться избежать этого — все равно что попросить: «Я тебе заплачу — помойся за меня в бане…»
