для твоей сестры. Наверное, в детстве няня читала вам эти сказки на ночь.
— Возможно. — Он склонился над раскрытой книгой: — Черт возьми, да это сказка о Лонгсуорде!
Счастливая улыбка заиграла на его губах.
— Это одна из самых любимых моих сказок.
— Может, мне стоит сделать еще одну книгу — для нас? — вскользь предложила Беатриса.
— Для чего? — буркнул Рено.
— Ну, хотя бы для наших будущих детей. Мне кажется, ты с удовольствием будешь читать детям на ночь сказки.
— Как скажешь. — Он пожал плечами.
— О чем вы говорили с лордом Вейлом?
— О моем титуле. Завтра все должно решиться.
— Конечно. — Беатриса опять склонилась над работой.
Он говорил так уверенно, хотя до сих пор по Лондону бродили самые нелепые слухи о сумасшедшем графе.
— Я опять стану графом и хозяином в моем фамильном особняке.
— Надеюсь, ты не станешь возражать против нашего с дядей присутствия здесь, — пошутила она.
— Не говори глупостей, — вспылил он.
— Это не глупости, — печально отозвалась она. — Это…
— Что это?
— Я понимаю, сейчас тобой владеет одна цель — вернуть, во что бы то ни стало титул, состояние, земли — в общем, все, что ты потерял. Конечно, это важно, но, мне кажется, ты упускаешь из виду нечто большее, существенное.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Рено, его лицо сразу стало чужим, враждебным.
— Ты никогда не думал о том, что будешь делать, когда вернешь свое состояние и опять станешь графом?
— Конечно, думал. Надо будет серьезно заняться своими поместьями, повысить их доходность. Все нужно привести в порядок. — Он с досадой махнул рукой: — А что ты хочешь от меня?
Когда он сердился, то сразу становился очень неприятным, просто отталкивающим человеком. Она крепко сжала край стола и решительно заявила:
— Будучи графом, ты мог бы совершить столько добрых и полезных дел…
— А разве я не хочу этого? — удивился он.
— Неужели? — не скрывая своей горечи, воскликнула Беатриса. — Но ты стараешься только ради себя. Тебя волнует только твое состояние, деньги, поместья. А ты не подумал о том, сколько добра может принести твое богатство? Ты будешь сидеть в палате лордов, принимать законы, а если захочешь, то сможешь предлагать свои собственные законопроекты.
— Беатриса, все это прописные истины. Скажи откровенно, что ты от меня хочешь?
— Скоро в парламенте будет слушаться законопроект мистера Уитона, — заторопилась Беатриса. — Билль о военных пенсиях. Он даст вышедшим в отставку солдатам возможность достойно жить, а не просить милостыню.
Рено с безразличным видом махнул рукой:
— Послушай, у меня сейчас совсем нет времени заниматься этим.
Беатриса стукнула кулаком по столу и, к немалому удивлению Рено, закричала:
— А когда у тебя будет время, Рено?
— Я тебе уже говорил, — сдержанно и холодно ответил он. — После того как мне вернут титул.
— И тогда ты начнешь волноваться о других? Ты уверен?
Беатриса задрожала от бессильного гнева и отчаяния. Теперь она говорила о более важном — об их взаимоотношениях.
— Ответь мне, Рено, ты меня любишь? Он осторожно спросил:
— Почему ты сейчас меня спрашиваешь об этом? Слезы выступили у нее на глазах. Неужели он не понимает, что она имеет в виду?
— Ты настолько замкнулся в себе, настолько очерствел сердцем, что разучился думать, волноваться о других. Иногда мне кажется, что ты вообще не способен заботиться о ком-нибудь, кроме себя.
И она поспешно выбежала из комнаты.
Глава 15
Принцесса задрожала от страха, но Лонгсуорд, хоть и упал на колено, не дрогнул. Он отразил нападение дракона быстрым, как молния взмахом меча. Лонгсуорд размахивал волшебным мечом, нанося врагу удар за ударом.
Вдруг все стихло, принцесса открыла глаза и увидела на земле поверженного дракона. Когда последняя смертельная судорога пробежала по его огромному туловищу, убитый дракон, к удивлению Лонгеуорда и принцессы, преобразился в мертвую колдунью. Злая ведьма специально приняла облик дракона, чтобы уничтожить незваных гостей.
Трудно передать словами радость, охватившую принцессу. Она бросилась к спасенному отцу. Освобожденный король достойно отблагодарил Лонгеуорда, отдал ему в жены единственную дочь и сделал его своим наследником…
Уже наступила полночь, когда Рено тихо прокрался в спальню Беатрисы. Она лежала молча, притворяясь спящей. Ну что ж, раз он хочет заниматься любовью, то она не будет ему препятствовать. В конце концов, это ее супружеская обязанность, но идти навстречу его страсти у нее не было ни малейшего желания. К тому же они сегодня сильно разругались. Он, по-видимому, обиделся на нее за те горькие слова, которые вырвались у нее во время ссоры. Но она нисколько не жалела о сказанном. Нелегко быть женой человека, который думает только о себе.
Она лежала с открытыми глазами и старалась дышать ровно и плавно, будто охваченная глубоким сном. Она услышала шорох снимаемой одежды, затем шум от сдвинутого с места стула и недовольное бурчание Рено. Ей стало грустно и тоскливо.
Наконец он залез в постель и укрылся одеялом, натянув его немного на себя. Минуты бежали, а он лежал неподвижно. Ей показалось, что он заснул, как вдруг услышала его голос:
— Беатриса, я знаю, что ты не спишь. Притворяться было глупо, но еще глупее было бы вступать с ним в разговор.
— Я не хотел тебя огорчать, — тихо сказал Рено. — Возможно, я не очень хороший человек и не совсем подхожу тебе, но ведь ты сама сделала свой выбор.
Беатриса натянула одеяло на голову, по-прежнему не говоря ни слова.
— Я твой муж, и этим все сказано. Что сделано, то сделано. В любом положении надо искать и находить выгоду. — Он помолчал. — Пусть ты сегодня не в настроении, но почему бы тебе, не лечь рядом со мной? Черт побери, мне так нравится засыпать в твоих объятиях.
Он протянул оливковую ветвь — символ примирения в свойственной ему резковатой манере. Беатриса чувствовала себя виноватой, ведь она была зачинщицей ссоры. К тому же он совершенно прав, никто не тащил ее силком замуж, она вышла за него по своей воле. Разве не будет справедливо, если она первая протянет руку? Беатриса перевернулась на другой бок и положила руку ему на грудь.
— Вот так намного лучше, — с довольным видом заметил Рено, обнимая ее и прижимая к груди. — С тобой так тепло и уютно. Ты сама нежность.
Его дыхание становилось все реже, глубже и размереннее. Наконец он прошептал голосом засыпающего человека:
