него и хотела чувствовать его руки на своем теле, губы на своих губах, дыхание у своей разгоряченной кожи.
Незаметное движение и его рука легла поверх ее, сильные пальцы пробежались по узкой ладони, нежно коснулись тонкого запястья, все больше и больше будя ее чувственность. Под тонким шелком халата кожу как будто опалило огнем, жарким и манящим, его глаза притягивали ее, а руки продолжали свою сладкую ласку. Катя застыла в радостном оцепенении, мысли вылетели из головы, она хотела только одного, чтобы он продолжал касаться ее, ведь эти движения, сначала такие невинные, вызывали в ней целую бурю чувств, заставляя проснуться уже давно утихший вулкан страстей.
Его руки продвигались все дальше и дальше, то игривые, то требовательные. Бесстыдный пеньюар соскользнул с ее плеча, открыв его взгляду причудливую маленькую татуировку в виде свернувшейся клубочком змейки в крошечных стильных очках. Он плотоядно усмехнулся и коснулся ее груди, сначала осторожно, как будто проверяя ее реакцию, потом уверенно.
Она чуть подалась вперед, в этом извечном женском желании быть ближе. Его глаза пронзили ее, руки притянули к себе еще сильнее, а щетина царапнула ее нежную коже.
Их губы нашли друг друга, как будто встретились после долгой разлуки, вначале вспоминая, а потом радуясь встрече. Мир словно существовал отдельно от них, не было ни Кати, ни Сергея, ни Мехико, ни Москвы, ни недавней катастрофы, ни старых проблем. Были только он и она…
— Неужели ты всерьез думала, что такая простушка сможет надолго заинтересовать меня? — злой голос и нервный смех вырвал Катю из небытия, полного неги и соблазнов.
Огромная светлая комната, шторы с фламандскими кружевами на окнах, любимый, казалось, любимый человек в персиковом кожаном кресле и с вечной газетой в руках. Ее мир, еще несколько секунд назад такой уютный и понятный, вдруг бешено закрутился и встал с ног на голову, а она погрузилась в равнодушное оцепенение.
Тепло, страсть, желание — все прошло, холодное дыхание прошлого заморозило жаркое настоящее, оставило от огня лишь пепел.
Катя перестала отвечать на поцелуй Сергея, неловко отодвинулась и смущенно уставилась в пол, затянула пояс халата, пригладила волосы.
Сергей выглядел обиженным и сбитым с толку, глаза горели суровым огнем. Он был невероятно сексуален, воплощение мужественности и страсти, нежности и дремлющей скрытой силы.
Он растерянно взглянул на нее из-под не по-мужски длинных ресниц, увидел ее вмиг погрустневшее лицо и поаfe''f'e''fffe'e
Волшебный миг мелькнул и исчез, для них он был потерян, может быть, навсегда, а, может, лишь на время…
Разговор, разговор — ведь они что-то обсуждали, прежде чем вспыхнуло это безумие, обсуждали что- то важное и отчаянно грустное. Каждый пытался найти путеводительную нить беседы и выйти из лабиринта неловкости и смущения. Просто так, встать и уйти — это было слишком бестактно и с его, и ее стороны, а они никогда не позволяли себе бестактности.
— А твои родители, какие они? — Катя героически пыталась вернуть разговор в прежнее русло.
— Все приторно-банально, папа-дипломат, мама-искусствовед. Золотой мальчик, так что почти все было предопределено, — мрачно усмехнулся Сергей.
Что скрывали эти его слова, простые факты или глубоко запрятанные чувства? Катя этого так и не узнала, момент откровенности уже прошел.
Ну и черт с ним с тактом и прочим бредом! она больше не может смотреть в эти бездонные серо- голубые глаза, на эти сильные руки и не мечтать утонуть в их глубине, оказаться в их теплом кольце, зная, что прошлое, ее, а, возможно, и его опять настигнет их.
Катя поднялась с манящей постели, скомканно пожелала Сергею доброй ночи, легко коснулась его щеки и ушла, оставляя за собой шлейф нерастраченной чувственности.
Он еще долго без сна смотрел в потолок, вспоминал их страстный поцелуй и не мог понять причину ее внезапной отчужденности. А еще он никак не мог решить, стоит ли ему даже пытаться ее понять или ей нет места в его полной бездушными событиями жизни.
Катя, засыпая, тоже не могла забыть ту сладостную сцену, ее губы хранили вкус его губ, оцарапанная кожа горела, напоминая о его прикосновениях, а грудь все еще чувствовала тяжесть его рук.
Полную страсти и сомнений ночь сменило мрачное равнодушное утро. Сергей проснулся от еле слышных Катиных шагов в соседней комнате — было начало 6, багровый солнечный диск медленно поднимался на закате, даря начало новому дню, дню их возвращения к привычной жизни — поздно ночью они уже должны были быть в Москве. Но Сергей думал вовсе не о делах и о не тех хлопотах, что ждали его дома. В его в памяти почему-то всплыла легенда о жестоком божестве Кецалькоатле, которому древние майя в этот предутренний час, в этом самом городе приносили кровавые жертвы, веря, что только так они сделают удачным наступающий день. Что сделать ему, чтобы надеяться, если и не на удачу, то хотя бы на слабый намек на нее, какую принести жертву — Сергей не знал.
За безрадостным пробуждением последовал такой же скомканный и неловкий завтрак, ни Катя, ни Сергей не знали, как держать себя друг с другом. Она смущалась и опускала глаза, он злился и намеренно не сводил с нее взгляд.
Короткие сборы, вещи без разбора летят в чемодан, и вот они уже на пути в аэропорт. Очередной перелет, кажется, это уже входит в привычку. Но здесь все совсем не так, как в Сан-Кристобале, не старый разбитый джип, а блестящий, полный кожи и хрома, лимузин, не узкая проселочная дорога, а многорядный хай-вей. Все ближе и ближе к дому, все ближе к расставанию. Он окунется в свою жизнь, она — в свою, и останется только ускользающее воспоминание, как предчувствие чего-то несбывшегося.
Долгий перелет, ненавязчивый комфорт первого класса, мягкие пледы и вода Перье. Сергей дремлет, чуть склонив голову в ее сторону, под глазами обозначились темные круги, лоб прорезали морщины, делая его старше и резче. Его темные волосы слегка взъерошены, на лице проступает синеватая щетина. Катю так и тянет прикоснуться к нему, прижаться своей нежной щекой к его немного колючей, пробежаться пальцами по твердому подбородку и поцеловать в эту немного мальчишескую ямочку.
Москва, раннее, чуть туманное утро, вначале чуть заметные городские огни приобретают знакомые очертания. Посадка, еще один лимузин у трапа самолета, еле слышный шепот пассажиров вслед: «Интересно, кто это?».
Вип-зал Домодедово, всюду заискивающие лица и услужливые улыбки, молниеносный паспортный контроль. О, Боже, журналисты с камерами и микрофонами. Крепкие, интеллигентного вида мужчины, человек 6 со всех ног спешат к ним. Не снимать, освободите выход, — несется со всех сторон. Вспышки камер ослепляют ее. Можно представить себе завтрашние заголовки: «Металлический олигарх чудом избежал гибели!»
Катя идет рядом с Сергеем, в толпе его охранников, как во сне, кажется, она сама не замечает того, что происходит вокруг. Остались только глаза, чувства замерли и замерзли. К Сергею стремительно подходит мужчина его лет, по виду друг или деловой партнер. Крепкое рукопожатие, разговор о делах. Полупрезрительный взгляд в ее сторону.
На Катю уже давно никто не обращает внимание, она словно потерялась в мире Сергея. Сияющий Майбах увозит их от аэропорта.
Это уже было в ее жизни: успешные мужчины, «заводы, газеты и пароходы», пылкая страсть, а потом равнодушие и жестокость. Сейчас — не тот случай, все обойдется лишь равнодушием.
— Где остановишься? Думаю, Radisson Украина подойдет? — скупой вопрос, вот и все, что она услышала от Сергея.
Одна в холле отеля, Сергей на прощанье лишь сдержанно кивнул ей и подал водителю знак вынести багаж. Вот так и закончилось ее приключение, как-то уж слишком буднично. Впрочем, ни одно приключение не длится вечно.
Все вокруг спешат куда-то, Кате сегодня некуда спешить, она тихо бредет к своему номеру, медленно открывает дверь и протянув швейцару какие-то деньги на чай, не раздеваясь, без чувств падает на кровать.
Несколько часов тяжелого, тревожного сна, Катя проснулась уже под вечер, усталая и подавленная, нехотя побрела в ванную.
