— Мне нужно видеть Бернис.
— Нет её.
— Когда будет?
— Кто её знает, будет или не будет.
— Вы можете мне открыть?
Из-за двери донёсся слабый, но ехидный смешок.
— Чего захотел… Она тоже чужим открыла… вот что получилось…
Марвин почувствовал, как у него забилось сердце. Что-то случилось, кто-то уже опередил их. Неужели это дело рук самого Валенти? Но старуха говорит — чужие. Мало ли кого он мог послать… Почувствовал, что что-то не так…
— Уверяю вас, бабуся, я с вами ничего не сделаю.
— Не-е, — донёсся из-за двери ещё один смешок, — не открою.
— Мне нужно просто поговорить с вами.
— Не-е, не открою. Она тоже чужим открыла… вона что стало.
Он вышел на улицу и не без труда нашёл привратника. Дом был из сравнительно дорогих, и при нём ещё сохранился привратник, оказавшийся угрюмым человеком средних лет с костяной отполированной лысиной.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал Марвин.
Привратник ничего не ответил, лишь метнул на Марвина сердитый и обиженный взгляд.
— Мне нужно поговорить с женщиной, которая живёт в квартире тридцать четыре.
— Ну и говорите, — неожиданно громко рявкнул привратник, — мне-то что. Я ей не хозяин. Я вообще никому не хозяин, — с отвращением добавил он и повернулся к Марвину спиной. Марвин протянул ему пять НД, которые исчезли мгновенно, словно растворились в воздухе.
— И ещё десять, — сказал Марвин, — если вы устроите мне свидание со старухой из тридцать четвёртой квартиры.
— Ей же тыща лет, — привратник подозрительно посмотрел на Марвина, — её же чёрт испугается.
— Я не чёрт. И мне с ней надо поговорить по делу.
Они снова поднялись на третий этаж. Привратник нажал на звонок и, не дожидаясь ответа, забарабанил по двери руками и ногами.
— Эй, ты что, оглохла, старая? — заорал он.
— Чего разорался, лысый пёс? — донеслось из-за двери.
— Тут к тебе кавалер пришёл.
— Сказала, не открою.
— Он тебе посулился пять НД дать.
— Брешешь ты всё.
— Ей-богу. Сейчас он под дверь подсунет.
Марвин попытался было подсунуть купюру под дверь, но не смог — мешал наружный порожек.
— Ну видишь, — донеслось из-за двери, — я ж говорила, брешешь ты всё.
— Да как же я подсуну, если не даёт порожек? — сказал Марвин, подумал и добавил: — Вот что. Я оставляю вашему знакомому деньги и выхожу на улицу. Вы открываете дверь, берёте деньги и выходите на улицу. Там мы и поговорим. Вы ж не боитесь выйти днём на улицу… Если вы выйдете, получите ещё столько же.
— Ладно. Иди на улицу и жди там, — проворчала старуха из-за двери.
Марвин спустился вниз и вышел на улицу. Недавно прошёл дождь, и лужицы быстро подсыхали на раскалённом асфальте. Около подъезда на складном стульчике сидел старик. Глаза его были устремлены вдаль с сосредоточенностью слепого.
— Мистер, — тихо сказал старик, — почему вы остановились около меня? Я не люблю, когда останавливаются около меня.
— Почему? — зачем-то спросил Марвин.
— Я боюсь людей, — вздохнул старик.
— Я жду человека.
— А… — протянул старик, и Марвину почудилось, что в голосе его прозвучало разочарование, — я тоже жду.
— Кого?
— Жду. Просто жду. Всё равно кого или что.
Хлопнула дверь, и из подъезда выползла толстая старуха с морщинистым, словно печёное яблоко, лицом.
— Это вы, что ли? — подозрительно спросила она Марвина. — Чего вам нужно?
— Привратник передал вам деньги?
— Попробовал бы не передать… Говорите, чего вам, а то я здесь на улице торчать не люблю. Вон пусть он торчит. Ему хорошо, он слепой.
— Расскажите, что случилось с Бернис?
— А чего рассказывать? Звонят это поздно вечером, я уж и телевизор выключила в своей комнате. Она сама и открыла. Это всё я из своей комнатки слышу. У вас вообще хозяйка так мне говорит: «Если, — говорит, — я сама знакомым открываю, нечего тебе твой старый нос совать». Это она мне. А что я, можно сказать, вынянчила её, это ей без внимания.
— Я понимаю, — кротко сказал Марвин. — Значит, она открыла. Что случилось дальше?
— А чего дальше?
— Это я вас спрашиваю.
— Да, вот я и говорю. Открыла она, и я слышу, спрашивает: «Что-нибудь случилось с Тэдом?» Тэд — это у ней есть такой. Лысоватенький, но вообще самостоятельный мужчина.
— Это он? — спросил Марвин и показал старухе фотографию Тэда Валенти.
— Смотри, — удивилась старуха. — Он. Он как и есть он.
— Ну и что же случилось дальше?
— Дальше… Они заржали, а Бернис вскрикнула. То ли чего она увидела, то ли ударили её — не знаю, врать не стану. Только замолчала она. «Ну, — думаю, — сейчас до меня очередь дойдёт», — и шмыг под кровать. Вы не смотрите, я ещё шустрая. И правда. Они там чего-то между собой поговорили и, я слышу, мою дверь открывают. Хорошо, я её не заперла, а то они бы сразу поняли, что внутри кто-то есть. А так вошли они, покрутились. Я лежу ни жива ни мертва. Лежу, смотрю на ноги. Четыре ноги. В середине комнаты постояли, подошли к кровати. Один из них говорит: «Нет старухи, ушла, видно, к любовнику». Второй заржал и говорит: «Ладно, пошли, чёрт с ней». Я так и поняла, что это, значит, чёрт со мной. «И слава, — думаю, — богу». Смотрю — и вправду ноги к двери двинулись. Ну, потом я как услышала, что дверь входная хлопнула, вылезла. «Ну, — думаю, — сейчас я Бернис скажу, что больше я у ней работать не стану. Что хватит с меня. Что хоть я её и вынянчила, но терпеть такую жизнь не намерена. Не для того я до седых волос дожила, чтобы как кошка от ейных знакомых под кровати шмыгать». Так ей и хотела сказать. А её нет. Унесли её.
— Как унесли? Откуда вы знаете, что унесли? Вы ж были в своей комнате, да ещё под кроватью.
— А я и не видела. Я, молодой человек, слышала. Перед тем, как хлопнула входная дверь, один из них и говорит: «Ты смотри, маленькая, а тяжёлая. Попробуй её на себе волочь. Пусть, мол, подкинет полсотни за тяжесть».
— Кто подкинет?
— А я почём знаю, какое-то имя вроде он назвал, да я не помню. Вот и всё. Вы мне ещё обещали пятёрку.
— Вот, держи. И когда это всё случилось?
— Да позавчера. Я все жду хозяйку-то. Только ни слуху от неё ни духу. Ну ладно, я пойду, а то озябла я что-то. Да и Бернис вдруг позвонит.
— Значит, вы не помните, о ком они говорили, чьё имя поминали?
— Нет. Я б сразу сказала, чего таить-то?