______________________
* И в этих пространных диссертациях о разводе, весьма нами сокращенных через пропуск духовно- канцелярских подробностей, и в которых, казалось бы, так и иначе трогаются: а) интересы ребенка, Ь) интересы мужа, с) интересы жены, - о первом вовсе не упоминается, а двое последних трактуются как не то прощелыги, не то преступники. Так что перенесенное в Кормчую из Corpur juris civilis еще языческое определение брака: 'Брак есть мужа и жены союз и жребий на всю жизнь, соединение божественного и человеческого права', - к концу XIX века стало читаться уже так: 'Брак есть переписка между канцеляриями духовного и светского ведомства и взаимное их препирательство о том, кому принадлежит священное право и значительные выгоды мучить и разорять единопаспортных мужчин и женщин'.
______________________
LII. Из 'Дневников' кн. В.П. Мещерского
Суббота, 4 августа 1901
С легкой руки 'Церковного Вестника', которому почему-то придают значение чуть ли не официозного церковного органа, пошла по всей линии газетной печати пальба по вопросу о разводе!.. Обрадовались наши писаки, так как все решительно вопросы русского 'быть или не быть' ими были истрепаны, и не о чем было писать; и вдруг такая находка: брачный развод, да еще с переводом его из-под рясы под фалды чиновничьего виц-мундира судебного ведомства!
Действительно, лакомый кусочек для нашей исхудалой от
Когда-то Прекрасная Елена пела под крики восторгов ее обожателей: 'Все мы жаждем любви', теперь газетная толпа орет: 'Все мы жаждем развода'... И Боже мой, сколько явилось на газетных простынях драматических изображений, сентиментальных излияний, крокодиловых слез; потоками они полились над бедными жертвами затрудненного развода. А главное, какая лафа, вприпрыжку за 'Церковным Вестником', доказывать, что развод - дело вовсе не Церкви, а окружного суда!
Все это очень занимательно и пикантно. Но всего интереснее - это вопрос: почему-де вздумалось нынешним рясоносцам* 'Церковного Вестника' пустить в печать мысль об отнятии у Церкви ведения дела о брачном разводе и о передаче его светскому суду? Потому ли, что Церковь не может с ним справляться по скудости своих духовных средств, по своей духовной немощи, или потому, что в XX веке приличнее для духа времени дела о расторжении таинства брака передать в ведение светских судей, тем паче что по нынешним временам, вероятно, большая их часть ни в какие таинства не верует?
______________________
* Какой жаргон у кн. Мещерского. Ну, можно ли представить, чтобы, надсмеиваясь над 'рясою', т.е. над
______________________
Вопрос этот очень интересен и очень серьезен, и серьезнее, чем это может казаться с поверхностного на него взгляда, ибо если ни для кого не тайна, что образ, коим церковь ведает у нас дела о разводе, очень уж устарел, и вследствие этого является мысль о передаче этих дел в светские суда, как об единственном средстве улучшить порядок их ведения, то всякий благочестивый член церкви с душевным смущением должен задать себе вопрос: неужели церковь наша до того духовно немощна, что, сознав недостатки ведения у себя бракоразводных дел, она не в силах их исправить настолько, чтобы довести их до уровня, подобающего таинству, и о своем бессилии свидетельствует, сдавая эти дела светским судам?
Мне кажется, что над этим вопросом стоит призадуматься...
Затем есть другое весьма серьезное соображение, над которым не мешало бы призадуматься, прежде чем увлекаться либеральною затеею, - дела о брачном разводе сдать в ведение светских судов.
Ни для кого тоже не тайна, что благодаря разным причинам, изложение коих составило бы многостраничный том, мы дожили до эпохи, когда в так называемых образованных слоях общества разврат в браке до такой степени умножился, что именно он, а не те трудные и, действительно, безвыходно несчастные положения в отдельных случаях брачного сожития, которые делают развод необходимым, ставит усиленно на очередь вопрос об облегчении брачного развода... В этом для всякого, добросовестно относящегося к вопросу, никакого нет сомнения.
А раз это так, я, признаюсь, никак не могу мириться с мыслью, чтобы в удовлетворение потребностей не жизни, а разврата в браке приняты были меры к облегчению развода, ибо по пути этого облегчения очень легко дойти до такого положения, что церковь будет призвана таинством брака укреплять только временные связи любодеяния, и больше ничего.
Что положение у нас брачного развода с точки зрения нравственности ужасно, в том ни малейшего нет сомнения. Непостижимая чуть ли не вековая апатия* иерархов церкви к этому вопросу довела его до такого низкого положения, что судьба каждого развода, по установившейся в церкви практике, поставлена в исключительную зависимость от двух, так сказать, условий sine qua поп, одинаково для нее позорных: 1) от известной платы, вносимой чиновникам в консисторию, соразмерно состоянию хлопочущего о разводе, и 2) от исполнения в натуре самой грубой сцены разврата... Я говорю о разводе по случаю прелюбодеяния, который издавна практикуется как единственный способ добиться развода по причине нежелания продолжать брачную жизнь. Вследствие этого мы как ни в чем не бывало примирились с толком, повторяемым ежедневно в любой гостиной, что без денег и без гнусной сцены разврата при свидетелях нельзя добиться расторжения брачного союза - от кого же? от церкви!
______________________
* Ради
______________________
Но неужели потому, что до такого нравственного падения довела практика вопроса о брачном разводе, в явное оскорбление святыни таинства и церкви, следует поднятия этого уровня для брачного развода искать в отнятии его у церкви и в предоставлении его светским судам?
Вот вопрос, ставящийся сам собою...
Мне кажется, что он требует в интересах и церкви, и общества, и общественной нравственности - глубокого и серьезного размышления.
Неужели все должны узнать, что церковь не имеет средств поставить вопрос о разводе на ту высоту,
