меч рядом…
А из окон продолжали струится тела змей, древние горгульи, разминая затекшие за века каменные тела, бросались словно в воду в мерзлый воздух зимней ночи… И мытарь пел свою дикую песню… И приближался к основанию Плавающего замка все ближе.
Первая каменная горгулья вцепилась в горло дракона когтистыми лапами, вторая бросилась на Ольсинора. Они старались обойти магический меч, сверкающий в руках лесовича. Но он успел отсечь лапы первой, и рассечь стылое тело второй…
Как только мощные лапы дракона коснулись крыльца, Свей спрыгнул с него и правым мечом, Гневом Света, разнес голову бросившейся на него горгулье, левым же нанес удар в круглый, размером с блюдце глаз змеи… Мытарь уже терзал тело обвившейся вокруг него рептилии и вновь затянул свою песню, Ольсинор исчез под грудой навалившихся на него тварей… Бросившись ему на помощь, Свей понял, что не может к нему пробиться и рубил, и рубил… Змеи вновь стали терять свою силу, и горгулий больше не появлялось, когда лесович вдруг понял, что эльфа не видно…
Дракон, подволакивая раненую лапу, тяжело взлетая и вновь приземляясь, искал Ольсинора. Лесович же, обойдя вокруг здание, остановился вновь на крыльце. Зловещая тишина повисла над местом битвы, над курящимися синеватым туманом телами… Словно замок ждал чего-то… А в голове назойливо визжала песня мытаря, и мысли путались. Уже не в силах сопротивляться слишком высокому звуку для уха человека, Свей помотал головой, словно отгоняя его прочь.
Глаза беспомощно перебегали с одного тела на другое, но не видели то, что искали… эльфа не было.
'Или он погиб, и тело ты его не найдешь… потому как маги уходят сами… Или…', — Ладогард замолк.
'Я должен идти дальше…', — проговорил Свей.
И подошел к двухстворчатой двери. Дверь была заперта.
Дракон, хромая, оказался рядом, и Свей одним махом взлетел на него, ухватившись за упряжь и подтянув сильное тело.
Ударив мощным броском всего туловища в дверь, мытарь вышиб ее и влетел стремительно вовнутрь… Полная темнота и безмолвие и ощущение чьего-то дикого ужаса витало здесь, кто-то тихо плакал вдали…
В следующее мгновение песня мытаря оборвалась, и тело дракона внезапно обмякло и стало падать…
Свей, понимая, что тьма вокруг, живая и шевелящаяся, следующим убьет его, что тогда все зря… и смерть отважного Ольсинора, и гибель дракона-воина, и его путь сюда… Ведь это он привел их сюда, они поверили в него…
И Свей, рассекая воздух обоими клинками, всматривался в тьму, и казалось ему, что тьма отступает…
Чувствуя как растет ярость воина, Гнев Света дрожал все сильнее, его сила возрастала, следуя за мужеством лесовича. Отвага князя звала за собой древнее оружие, оно радовалось и пело, и луч света вырвался из звенящей стали.
И крылья огромной бабочки раскрылись перед Свеем…
'Да что такого может быть в них!', — думал он с тех пор, как услышал о крыльях…
'И нет ничего в них вовсе…', — думал он теперь.
И шагнул, вращая мечами, и стремясь разрубить огромные крылья… Но в последний миг рука его дрогнула, и жутким холодом словно обдало его — лицо матери оказалось под визжащим от ярости клинком…
…Мать звала его и улыбалась…
А Свей, потерявший рассудок и поседевший в одночасье, бил и бил мечом, и казалось ему, что он убивает себя… что клинок вонзается ему в грудь… И нет света больше, и он рубил, и рубил, и пело его древнее оружие свою славную песню… И уже не бабочка была перед ним. Темное, высохшее от времени существо билось в агонии…
На востоке занимался рассвет. Человек сидел, привалившись к холодному камню. Его волосы были белы как снег, а лицо молодо и прекрасно. Он улыбался встающему утреннему солнцу, и прекрасная девушка виделась ему. Она звала его. А он не помнил, как ее зовут… Он ничего не помнил.
4
Тяжелая лестница ухнула, приставленная десятками когтистых бурых рук-лап, и Рангольф с мечом бросился к ней… Уже и ночь наступала, а орки лезли и лезли на стены… Не было числа им, и на сотню погибших приходили тысячи новых…
Все черно было вокруг Гардоала от темной рати, и каждый день приходили новые их отряды…
Попав в осажденный город только благодаря драконам, Рангольф сразу оказался на крепостной стене. И страшное отчаяние охватило его. Горстка вооруженных горожан против темной орды…
Избалованные мирной жизнью эльфы не готовились к войне, они были уверены, что она их минует. Древний этот народ, воспевая своих славных предков в легендах, теперь был разобщен, каждый город защищал лишь свои стены, и прекрасный белокаменный Гардоал был обречен…
Но эльфы — отважные воины, они стояли насмерть, истекая кровью, умирая…
А темные шли и шли… И крылатая тварь, со свистом разрезающая воздух, сметала со стен все живое… И драконы бились с ней и гибли… Тьма подступала с каждым часом все ближе, и отчаяние охватывало все живое…
Только глубокой ночью ползущие толпы орков остановились, все замерло в темной долине, лишь смрад и удушливая копоть костров тянулась черными хвостами над городом, визг и гортанный хохот слышался иногда, и вздрагивали воины на крепостной стене, ожидая атаки…
А утром вокруг Гардоала никого не было… Лишь смрадные кучи да тела убитых громоздилсь везде…
Часть 10
1
Никто в Визании давно уж не захаживал в те ее мрачные места, что облюбовали себе орки. И никто не знал, откуда пришли сюда эти дикие, злобные племена. Лишь вздрагивали темными ночами маленькие гномы и миролюбивые эльфы долины, когда слышали дробный топот в ночи мягких лап их отвратительных скакунов. Теперь же, когда Мастер Ю заставил темный, ограниченный ум орков боготворить его, эти безобразные на вид существа полностью подчинились ему и стали реже тревожить жителей Козны, Кривицы, Друженницы, маленьких деревенек, разбросанных по небольшим долинам предгорий.
На самом деле Головастое ущелье было лишь входом в эти мрачные земли. Горные склоны здесь были особенно высоки, и их скалистые вершины уродливо громоздились одна на другую. Узкие теснины шумели ледяными реками, и обрывы нависали над огромными пропастями, дышавшими холодом.
Там, за этими непроходимыми скалами начиналась неширокая долина, Мерзкая балка, как прозвали ее гномы. Здесь, в отрогах неприветливых гор, жили темные дикие племена орков.
Визанские охотники и пастухи старательно обходили Мерзкую балку стороной, а если кто и попадал сюда из праздного любопытства к темной, самой грязной магии, то пропадал бесследно, или не узнавали его
