Железный Грааль

Роберт Холдсток Железный Грааль

…Твоя страна в рабстве.

Скот бродит по дорогам

пять слезных дней.

Горе и протяжные вздохи.

Один против воинства.

Твоя кровь красной чумою

запятнала разбитые щиты.

Клинки и женщины с красными глазами.

Кровавое поле боя…

Из «Похищения быка из Куальнге» (Эпос ирландских кельтов)

Не он ли – отравленный?

Тела мертвых

Наполнят криками наши жилища,

И много будет рассказов.

Там же

ПРОЛОГ

Остров Альба, земли корнови, 272 до н.э.

Глава 1 ТРИ УЖАСНЫЕ ВЕСТНИЦЫ

От равнины МэгКата, где собирались на кровавые игрища Вороны Битвы, насыпь круто поднималась к крепости Тауровинда. В сожженной, опустевшей твердыне стояла тишина. Сумрачный лес, окружавший равнину, подступил к самому крепостному холму. Корявые ветви черного терна, шиповника и чахлых дубов шептались у подножия, их корни пронизывали крутые земляные насыпи стен. Обгоревшие сторожевые башни, казалось, плыли среди облаков, а ворота крепости, в которые давно никто не входил, были открыты теперь лишь для птиц, мертвых да тех, кто неподвластен времени.

Погруженная в траур Тауровинда, твердыня Урты, сильнейшая из пяти крепостей Альбы, еще не покорилась силам земли, несущим разрушение. Она выдержала натиск дождей и ветров. Уже который день она звала меня: манила настойчивым шепотом, посылала призывные запахи, притягивала, уводила из укрывшей меня долины на западе.

Я прошел к холму через тенистую священную рощу, раскинувшуюся в излучине таинственной реки Нантосвельта. Переправу через ее воды и стерегла крепость. Едва ступив на тропу от рощи к воротам, я знал уже, что в тени серых скал и склонившихся дубов за мной следят чьи-то глаза. Покинутая крепость зарастала дубами, как сорной травой. Была еще ранняя весна, но роща и равнина уже дышали летом.

Мощная крутая насыпь, с высоким частоколом из почерневших дубовых бревен, окружала холм. Выше змеилась по склону дорога. Пять ворот преграждали путь страннику, поднимавшемуся по ее изгибам к стенам крепости: на столбах первых ворот были вырезаны черепа быков, на вторых – оленьи рога, на третьих – волчьи морды. В нишах по бокам четвертых скалились человеческие черепа, а на столбах пятых висели лошадиные кости, обернутые в шкуры, и над ними – черепа любимых боевых коней Урты, выкрашенные в красный цвет. Ворота Рианнон. Эти кони мчали в набеги колесницу предводителя, а в мирное время катали троих его детей. Гибель лошадей Урта оплакивал, как оплакивают умершего брата.

Подъем был долог и мрачен – молчаливая темная дорога. От ворот Рианнон уже видны были крыши домов, хижин, конюшен и казарм. Прямо передо мной стоял дом правителя: длинный, с крутыми скатами крыши и крепкой дубовой дверью. После разграбления крепости дом обновили, и, обойдя его кругом, я увидел на северной стене знамена и щиты. Память предков и оружие героев. Но кто мог побывать здесь?

Я дошел до самых западных ворот, откуда открывался вид на заросшие ивняком болота и чахлый лесок. Дальше тянулось скалистое ущелье, а за ним начиналось Царство Теней Героев – Страна Призраков, населенная погибшими или еще не рожденными храбрецами.

Посреди крепости рос густой сад: яблони и ягодные кусты, орешник и березы. Владения друидов – глубокие колодцы и глубокие могильники, каменные алтари из кости, а над ними – лики тех, кто покровительствует круговращению лет.

И здесь тоже звучал лишь голос ветра в листве.

Этот первый зов застал меня врасплох. Я ожидал услышать тот же еле слышный шепот, что привел меня к Тауровинде, но теперь мне почудился жалобный плач, стоны, три голоса мучимых болью созданий. И еще размеренный тихий скрип стропил. Плач доносился из хозяйского дома, и я, снова пройдя мимо ряда разбитых щитов, подошел к широким двойным дверям. Резьба на дубовых досках еще хранила следы красной краски.

Двери теперь стояли раскрытыми настежь. Я рассмотрел, что створки расщеплены, резные головы псов и коней выщерблены и облупились. Внутри было темно, лишь луч света из отверстий дымохода освещал мрачную кровавую картину: трех женщин, подвешенных за шеи к верхней балке стропил, руки связаны, кожа ободрана от горла до бедер. Трупы, по видимости. Но видимость обманчива, и в устремленных на меня взглядах горело нетерпеливое ожидание.

В первое мгновение я опешил, хотя уже встречался с этой троицей. В Греческой земле они известны под именем мойры и приятнее на вид – много приятнее. Там они просто красавицы. В северных краях их называют норнами, а иногда – скальдами. Для северян они – уродливые и жестокие старухи, ненасытно алчущие войн, мужчин и крови. В лесах, где прошло мое детство, они звались скрайзтуки и прикрывали заплатанными плащами из оленьих, шакальих и медвежьих шкур свои тела, рассеченные до кости кремневыми ножами. И в прежних, и в нынешнем воплощении они ведали рождениями, смертями и переломными событиями жизни; под личиной радости они предвещали беду, пророчили удачу, подобную