– Да, меня воистину любят и оберегают, моя хрупкая жизнь не отброшена; вечность определяет наше дыхание, вечность определяет нашу жизнь…
Хотя эти слова он проговорил, обратив на меня блестящие глаза, я узнал в них песню. Скорбную песнь Медеи. Я часто слышал ее, хотя не знал, чьи смерти она оплакивала в своих стенах, в стенах своего дворца, что делила с Ясоном до его измены.
Но для Киноса эти слова не были погребальной песнью. Он цеплялся за них, как за соломинку жизни и надежды. Игрушек ему не хватило.
Как мне хотелось в тот миг в Тауровинду: в грязный, шумный, суетливый городок за ее высокими стенами, где жизнь и радость, злость и продолжение жизни сохранились, несмотря на перенесенное опустошение и смерть. Вокруг меня была дивной красы цитадель, прекрасный камень, сияющий дворец, огромный и пустой, наполненный лишь игрушками – игрушками, созданными из разума для человека, опустошенного одиночеством.
Материя снов и видений.
Как могла Медея, заботливая мать мальчика, допустить к сыну это безумие?
– У меня есть для тебя кое-что еще, – заговорил наконец Кинос. Он снова воспрянул духом, перехватил шлем за ремень и вообще расслабился. Улыбнулся и стал разительно похож на отца, хотя Ясон в его годы не был так разукрашен полузалеченными ранами.
Он провел меня к боковой стене святилища, толкнул железную дверцу и пропустил меня вперед в чудесный водный садик. Вперед уходил длинный ряд сосен и олив. Лазурный ручеек тихонько вытекал из храма в дальнем конце сада и падал в неглубокий пруд у наших ног, тихий и прозрачный, ясный, как голубой кристалл. Вода легонько плескала в берега.
Маленький корабль, не длиннее моего меча, двигая веслами, направлялся к нам по слабому течению озерца. Кинос подвел меня к причалу у мраморного берега, и корабль повернул туда же. Шесть бронзовых фигурок налегали на весла.
Корабль был Арго, все в нем было мне знакомо – от взгляда нарисованных глаз на носу до резной головы улыбающейся Афины на корме.
Бронзовые аргонавты подняли весла, когда корабль коснулся носом разукрашенного резьбой мола, и один из них – точная копия Тисамина – выскочил на «берег». Он привязал корабль. Остальные пятеро перебросили сходни и выбежали на сушу. Я узнал всех. Гилас даже помахал мне. Аталанта возилась со своим крохотным луком.
– Нужно подобрать для них надежное место, – сказал Кинос. – Возьми меч и спрячь его в ножны. Меч тебе все равно понадобится, когда мы выйдем из железного святилища.
Я сделал, как он советовал. Я знал, что он отдает мне. Шесть бронзовых колоссов вскарабкались по шву на коже и соскользнули в промасленное, почерневшее убежище меча.
– Колоссы у них внутри, – добавил Маленький Сновидец. – Я сделал броню из бронзы, потому что мне так нравится, и к тому же она поможет им добраться к хозяевам, что остались на берегу. Если те еще живы.
Под «броней» он подразумевал сами фигурки.
– Где ты их нашел? Колоссы?
– Девочка принесла. Дочь вождя. Я сперва не знал, что это такое. Колоссы очень странные и все разные. Их спрятал Арго, гордый старый корабль, в приюте изгнанников. Они мне сами сказали. Я, бывало, играл там с детьми вождя. Кимона я мог побороть. И мне очень нравилась Мунда. Но те женщины, что присматривали за детьми, стоило им меня заметить, прогоняли прочь. Для таких изгнанников, как я, там не было места.
– Я видел «Места, чтобы звать отца», которые ты устроил с детьми. Маленькие пещерки с маленькими мечтами.
– Девочка вернулась, когда я послал за ней. Она лишь смутно понимала, что с ней происходит. Думала, это игра. Я заставил ее так думать. Она вернулась в приют изгнанников и нашла там колоссы. Подобрала их, хоть и не знала, что это такое, и принесла сюда.
– Где теперь Мунда?
Его взгляд был жестким, безнадежный взгляд.
– Спит, – сказал он, глядя на меня. – Прости.
Я поднялся на ноги, осторожно придерживая ножны.
– Спит?
– Ты был так близко, что мог бы услышать ее дыхание. Я помню, как ты украл сделанных ею куколок. Сплетенных из соломы и прутиков. На том краю острова, где ты высадился в первый раз. Мне нравилось смотреть, как она их мастерит. Нравилось смотреть, как она играет. Я затем и послал за ней, чтобы было с кем поиграть.
– А теперь она спит…
– Пока не проснется. Среди диких роз. Я пожалел о том, что сделал. Не надо было красть ребенка. Но мне было одиноко. Хотелось с кем-нибудь поиграть. Не забывай, я был очень юн и совсем один.
Он говорил неловко, то и дело отводя взгляд, и я догадывался, что ему необходимо было поговорить с кем-то, быть может, получить прощение.
– Когда те два странных человека в волчьих плащах появились на острове и заявили, что знают Кимона и Мунду, я научил их, как возвратиться за реку. Послал их за девочкой. Я был слишком мал, чтобы понимать, что делаю, Антиох. Они говорили, что видели моего отца, но этого не могло быть.
– Твой отец Ясон. Он и сейчас на берегу. Ты это знаешь. Не можешь не знать!
– Тот, что на берегу, – не мой отец, – холодно отозвался Кинос. – Он не тот. Мой отец никогда бы не стал играть с жизнью и жизнями людей, как делает этот. Тот человек на берегу крадет жизни. Они теперь у
