Был теплый вечер, невероятный для апреля, и встречающие стояли с букетами сирени.
Домовладелец шагал, положив пальто на плечо, расстегнув тужурку и неся в руке легкомысленный чемоданчик, новый, как сверкающая копейка: наяринский житель не был путешественником. Сказать честно, первый раз летел, а не ехал… Радио над ним с гулким эхом сообщало:
— Произвел посадку самолет, прибывший из Дели. Кеша услышал, как молодая пара, шагавшая рядышком, обменялась фразами:
— Это «Принцесса Кашмира»?
— Нет, она разбилась в Индонезии.
Прямо перед ним стояла девушка с сиренью в руках, — и снова он подумал, что если где и видел таких, так только в кино. Как ни далеко его лесхоз, а фильмы привозят, даже нерусские.
— Принцесса, продаешь цветы?
Она пугливо отступила в сторону.
— А понюхать нельзя? — простосердечно приставал Кеша.
«Принцесса» вовсе отошла, но сбоку громко раздалось:
— Пожалуйста, дядя!
Крошечная девчурка со множеством косичек, в платье колокольчиком протягивала ему ветку сирени.
— Это мне? Ух ты! Спасибо.
Толпа встречающих перемешалась с прибывшими. Двигались, обнимались, целовались. Всех вместе вынесло на площадь, распахнувшуюся заасфальтированным простором, непривычным для глаза Кеши. У длинного стеклянного павильона, набитого людьми и багажом, была стоянка такси, но такси не было. Терпеливо топталась у чемоданов очередь. Посвистывал в милицейский свисток распорядитель с повязкой и сигнальной махалкой в руке. «Волга» с шашечками юркнула мимо, несмотря на отчаянный свисток распорядителя: она уже была полна седоками.
Кеша прошелся вдоль очереди, приостановился впереди.
— Эй, там! — кричали ему. — В очередь! Не видишь? Все сам видишь, а как слепой.
— Да я только спросить, — отбивался Кеша. — Улица Тринадцати тополей… Кто знает?
В очереди заспорили, где эта улица. Машины редко, но все же подъезжали. Распорядитель забивал их до отказа.
— Кому еще в Чиланзар?
— Мне не туда? — с надеждой спрашивал Кеша у очереди, продолжавшей спорить.
— Нет, это возле Алайского базара.
— Не знаете, а говорите! Зашлете человека!
— Кому на Кашгарку? Есть на Кашгарку? — надрывался распорядитель.
— Не мой район? — спрашивал Кеша.
— Це-це-це… — отрицательно поцокал языком пучеглазый человек в халате.
— Наверно, маленькая улица, вот ее и не знают, — сказала девушка с неживыми белыми волосами до плеч и вздохнула от ожидания.
Сочувственные слова ее и этот вздох Кеша принял за приглашение к разговору. И он уже приготовился завязать беседу, как вдруг распорядитель заорал, срываясь на хрип:
— Площадь Навои! Кому Навои! Центр города!
И, решив, что о безвестной улице лучше спрашивать в центре города, чем в тающей очереди у аэропорта, Кеша рванулся к машине.
Затиснулись в нее, сдавив друг друга, новенький чемодан пришлось держать на коленях.
— Плату делим на всех? — спросил Кеша, не столько оттого, что не знал, много ли придется платить, сколько ради общительности.
Первый раз человек катил в такси, поговорить хотелось.
«Волга» коротко взвизгнула тормозами, замерла под кустом уличной сирени, растущим из крохотного кружка в асфальте у самого края тротуара, и шофер не поворачиваясь неумолимо сказал шершавым голосом:
— Каждый платит полностью со счетчика. Всю цифру. Хотите — сидите. Не хотите — выходите.
— Хотим, — торопливо согласился Кеша и махнул вперед своей веточкой сирени.
Машина дернулась, крякнув от досады на остановку, и покатилась довольно резво. Конечно, шофер жулик, но если бы ехал в ней кто-то один, пришлось бы ему сполна платить? Не придерешься. А не хотите — выходите. И в конце концов, что значит мелкий расход для домовладельца? Не привык еще, зверь лесной. Надо привыкать.
Кеша обнимал чемодан, нюхал сирень и пытался рассмотреть пролетающие за стеклами дома, полузакрытые деревьями, потому что деревьев было много, а дома покуда не поднимались выше их. Зажглись уличные фонари, вспыхнули окна, и город начал расти и вырос, а деревья стали маленькими. Ему это немного в диковинку было — он привык к соснам и лиственницам, всегда шумевшим над крышей, над головой. А тут дома над деревьями.
На площади, где он вылез, был сквер из совсем игрушечных деревьев, обступивших большой фонтан. Водяные струи его взвивались выше стриженных под шары зеленых деревьев-малюток и с шумом падали, рассыпая брызги через края круглой мраморной чаши.
За фонтаном желтело и светилось внушительное здание театра — это было легко угадать по щитам с афишами, прислоненным к бессчетным колоннам. На широких ступенях Кеша остановил тоненькую театралку с целой башней из витков косы на голове и такую разодетую, что у него в глазах зарябило: и кружева, и бусы… Нет, рискованный город! Как на праздник попал он из своей глухомани.
— Простите… Вы это… не знаете, где тут такая улица… Тринадцати тополей?
— Направо, за углом, — быстро сказала девушка. Она торопилась.
— Так близко? — удивился Кеша.
— Вон там, куда завернул трамвай. За углом, — повторила девушка, оглядела его фигуру с черным пальто на плече, в суконной кепке и сапогах, чуждую для апреля и Ташкента, и побежала.
— Постойте.
Кеша протянул ей свою ветку сирени.
— Мне не надо.
— Ловите.
Говорят, из леса выходят угрюмцы. А этот Кеша с улыбкой жил.
На воротах висел пудовый, вероятно еще теткин, замок. Дом скрывался за глиняным забором и зеленью, вихрами лезущей через забор прямо в глаза. От нее по-ночному крепко пахло. Дворик, видимо, был густо засажен всякой всячиной, уже цветущей вовсю.
У ворот, ныряя под мостик, бежал суетливый ручей. Словно бы для проверки голоса, вода натыкалась у моста на большой камень и булькала, а дальше ворчала в узком горле трубы, исчезающей под асфальтом: по ней ручей перебирался на другую сторону улицы.
Что же делать, однако? Кеша туда-сюда прогулялся у глинобитного забора. И дом есть, и ночевать негде. Из распахнутого окна невдалеке странно звучала незнакомая мелодия, будто бы на одной толстой струне. Незнакомые люди жили вокруг… А все же он — хозяин!
Кеша ступил сапогом в ручей, взялся за камень и дернул на себя. Камень, казалось лежавший здесь от века, неожиданно легко перевалился, и Кеша чуть не упал, ступил в ручей второй ногой и вытолкал камень к забору. Вода побежала тише.
Теперь, с камня, можно было заглянуть во двор.
Кеша стоял, положив локти на забор, и разглядывал свои владения, озаренные из окон соседнего двухэтажного дома. Маленький сад, маленький дом в его глубине. Вот он, твой особняк, домовладелец… В темном, слепом окне, обращенном к Кеше, плавало отражение уличного фонаря.
Ну ладно, если закрыты ворота, можно попасть к себе через забор. Кеша поставил на него чемодан, положил пальто, подпрыгнул и подтянулся на руках.
— Куда лезешь? Эй! — раздалось тут же из открытых балконных дверей соседнего людского обиталища.
