функция не менее важна, чем его. Они — сгустки моральной энергии, которой, весьма вероятно, ему недостает; это люди, благодаря которым утвердилось когда-то христианство и живет по сих пор. И это лишь один из многих сравнительно «автоматизированных» типов человеческого бытия. Рациональность в смысле настойчивых и непредубежденных размышлений над общими проблемами жизни есть и, возможно, всегда будет уделом небольшого меньшинства даже в наиболее развитых человеческих сообществах.
Глава III. Общительность и личные представления
В этой главе я надеюсь осветить некоторые вопросы, касающиеся происхождения и развития социальных представлений и чувств в сознании индивида, а также природы общества, как она проявляется в этих представлениях и чувствах. Если окажется, что человеческое сознание социально, а общество сознательно и что, короче говоря, общество и сознание — стороны единого целого, то эти выводы предстанут лишь развитием утверждений, выдвинутых в первой главе.
Наверное, никому, кроме матери, новорожденный младенец не кажется человеком. Скорее, он кажется странным маленьким животным — правда, на удивление законченным до кончиков ногтей и таинственным, пробуждающим новое ощущение нашего незнания самых сокровенных сторон жизни, но еще чуждым нам, непривлекательным. Только какое-то время спустя человеческая натура начинает заявлять о себе и перерастать во что-то, чему можно симпатизировать и питать личную заботу. Самыми первыми знаками этого становятся подобие улыбки и лепетание, которые представляют собой замечательный предмет наблюдения для тех, кого интересует зарождение социальных чувств.
Спазматические улыбки и гримасы можно увидеть уже в первую неделю жизни младенца, и поначалу, по-видимому, они еще ничего не означают. Я видел как на лице младенца недели от роду быстро менялось множество выражений — он улыбался, хмурился, морщился и т. п.: казалось, ребенок перебирает инстинктивно присущие ему эмоциональные выражения. Как только эти рудиментарные улыбки связываются с чем-то определенным, они становятся признаком удовольствия. Миссис Мур сообщает, что ее ребенок улыбался на шестой день, «когда чувствовал себя уютно»[18] , и что этого «никогда не происходило, когда ребенку было заведомо больно». Прейер отмечает улыбку на лице спящего ребенка после кормления на десятый день[19]. Вскоре улыбки начинают весьма определенно увязываться с чувствительными объектами, такими, как яркий цвет, голоса, движения и ласки. В то же время улыбка постепенно превращается из гримасы в более тонкое, более человеческое выражение. Доктор Перес, который наблюдал множество детей, сообщает, что к двум месяцам все они улыбались, когда испытывали удовольствие[20]. К пяти месяцам уже несомненно, что в большинстве случаев улыбка становится выражением удовольствия от движений, звуков, прикосновений и вообще от присутствия других людей. Однако, по-видимому, личностное чувство поначалу еще не четко отделено от удовольствия, доставляемого видом, звуком и прочими восприятиями, или от животного удовлетворения, не имеющего очевидной причины. Оба моих ребенка расточали большую часть своей ранней общительности на неодушевленные объекты, такие, как красная японская ширма, качающаяся лампа, блестящая дверная ручка, апельсин и т. п., подолгу лепеча и улыбаясь им; а М., когда ей было около трех месяцев и позднее, часто лежала, улыбаясь и болтая, проснувшись глубокой ночью. Общее впечатление от этих фактов таково: ранние проявления общительности у детей обнаруживают меньше взаимной симпатии, чем взрослое воображение им приписывает; они являются выражениями удовольствия, которое взрослые возбуждают, в основном, стимулируя их зрение, слух, движение. Иначе говоря, человеческое чувство взаиморасположенности и доброжелательности, хотя и обнаруживается практически изначально, остается смутным и неразличимым, пока оно еще сосредоточено на собственных объектах, а изливается на все, что ребенок находит приятным вокруг себя, подобно У как Святой Франциск (Ассизский), в своем «Гимне солнцу» обращался к солнцу, луне, звездам, ветрам, облакам, огню, земле и воде как к братьям и сестрам. Действительно, в личностном чувстве нет ничего такого, что резко отделяло бы его от других чувства; здесь, как и повсюду мы обнаруживаем не границы, а постепенный переход, поступательную дифференциацию.
Я не думаю, что первые улыбки носят подражательный характер, я внимательно наблюдал обоих моих детей, чтобы выяснить, улыбались ли они в ответ на улыбку, и получал негативные результаты до тех пор, пока им не исполнилось десять месяцев. Младенец улыбается, не подражая, а потому, что он доволен, а доставляют ему удовольствие в первый год жизни обычно вполне очевидные стимулы к ощущениям. Если вы хотите увидеть улыбку ребенка, то должны сделать ему что-то приятное, а не просто ухмыляться. Распространенное мнение, будто младенцы отвечают на улыбку, основано, возможно, на том обстоятельстве, что при появлении взрослого и он, и младенец, скорее всего, будут улыбаться друг другу; однако, хотя эти улыбки одновременны, одна из них еще не обязательно причина другой, и опыт наблюдения позволяет мне думать, что для младенца не имеет значения, улыбается ему взрослый или нет. Он еще не научился понимать этот довольно тонкий феномен.
В этом и более старшем возрасте удовольствие от общения, столь очевидное у детей, может быть частично приписано специфическому социальному чувству, а частично — потребности в стимуляции, позволяющей удовлетворить их инстинктивную тягу к разнообразной умственной и физической активности. Влияние последнего фактора проявляется в явном предпочтении ими активных индивидов — взрослых, которые играют с ними, при условии что они делают это тактично, и особенно других детей. И так в течение всей жизни: человек, когда он один. подобен фейерверку без спички — он не может сам воспламениться, становясь жертвой скуки и надоедливо-однообразных мыслей, которые завладевают его умом просто из-за отсутствия конкуренции. Хороший партнер означает освобождение и обновление, исконное наслаждение полнотой существования. Так же и с ребенком: какое волнение, когда в гости приходят дети! Он кричит, смеется, прыгает вокруг, демонстрируй игрушки и все свои достижения. Ему необходимо выразить себя, и общение с товарищем позволяет ему сделать это. Крик другого мальчика вдалеке дает ему радостную возможность откликнуться.
Но существует потребность и в чем-то большем, нежели просто мускульная или сенсорная активность. Есть еще и потребность в чувства в высвобождении личных эмоций и переживаний в процессе К годовалому возрасту социальное чувство, которое поначалу неотличимо от чувственного удовольствия, все больше сосредоточивается на людях, и с этого времени поиск взаимности в этом чувстве становится главной целью его жизни. Наверное, здесь будет уместно подтвердить это положение двумя-тремя примерами из жизни.
«М. (одиннадцать месяцев) хочет показать, что она нашла, например, лепесток цветка или маленькую палочку, и требует вашего внимания к этому возгласами и визгом. И, когда вы реагируете взглядом, жестами и восклицаниями, она улыбается».
«Р. (четыре года) болтает весь день напролет с друзьями, если они его слушают, а если их нет, то с воображаемыми собеседниками. Когда я вышел посидеть на ступеньках этим утром, он, казалось, захотел, чтобы я разделил с ним каждую его мысль и каждое ощущение. Он описывает все, что он делает, хотя я прекрасно все вижу сам, говоря: „Сейчас я откапываю маленький камешек“ и т. д. Я должен смотреть на бабочку, щупать пушок на стебельке клевера и пытаться свистеть на дудочке из одуванчика. Тем временем он вспоминает о чем-то и рассказывает мне разные истории о том, что он и кто-то еще делали и говорили.
