— Это так… на всякий случай. — Стоук намотал ее волосы на руку. — Не хочу, чтобы ты сбежала, когда я буду спать.
— Мне неудобно. Я и голову-то повернуть не могу.
— Думаешь, я буду заботиться о твоих удобствах, миледи?
Некоторое время он возился на постели, стараясь улечься так, чтобы острые соломинки не кололи.
— Не дергай меня за волосы, прошу тебя. — Ларк повернулась и с возмущением посмотрела на него.
— Подвинься ближе.
— То, что я нахожусь с тобой в одной комнате, уже непозволительная близость, — бросила Ларк, стараясь не касаться его. И все же ее нога коснулась ноги Стоука.
— Ты что, не можешь лежать спокойно?
Его так и подмывало притянуть Ларк к себе и сжать в объятиях.
— Это все твой меч. У него рукоять колется.
— Меч останется там, где лежит. Повторяю, потакать твоим прихотям я не намерен.
— Господь свидетель, я и не ожидала от тебя иного! — Ларк легла на спину и стала смотреть в потолок, всем своим видом выказывая презрение к своему мучителю. Потом, однако, молчание сделалось для нее нестерпимым, и она спросила: — Скажи хотя бы, что вделано в рукоять твоего меча? Большинство рыцарей, я знаю, хранят там святые реликвии. В первый раз вижу, чтобы кинжал украшали камнем. Это не рубин? Я было подумала, что так оно и есть, но тогда это самый большой рубин, какой мне только случалось видеть. Должно быть, он стоит целое состояние.
— Как ты любишь все переводить в звонкую монету. Мошенник меняла — вот ты кто.
— Возможно, я испорченная и все такое, но не скупа — это точно. Да и в мошенничестве меня до сих пор никто не обвинял.
— И очень жаль. Это было бы лучшим из твоих качеств. — Стараясь не заглядывать в золотистые глубины ее глаз, Стоук устремил взгляд в потолок и добавил: — Впрочем, на этот вопрос я отвечу, кем бы ты ни была. Это не рубин, не обольщайся. И цена этому камню — марка, не больше. Я купил его у мелкого торговца в Акре. Он сказал, что это окаменевший глаз дракона. Уверял также, что эта штука принесет мне удачу.
— Ну и как? Принесла? — Ларк зевнула. Она была измучена, и ее клонило в сон.
Стоуку надоело созерцать стены, потолок и матерчатый верх балдахина над кроватью, поэтому он снова взглянул на девушку — как раз в тот момент, когда она смежила веки, скрыв глаза за частоколом ресниц.
Продолжая исследовать ее лицо, он сказал:
— Приносила, да. До тех пор, пока я не встретил тебя.
Боль в спине напомнила Стоуку о ране, и он криво усмехнулся.
— Это говорит о том, что и талисманы не всесильны. Скажи, где и когда этот красный камень принес тебе удачу. Я хочу понять, есть ли талисманы, помогающие обрести счастье в любви.
— Никто и ничто не поможет тебе обрести счастье в любви.
— Не может быть, чтобы ты не был счастлив со своей первой женой. Насколько я могу судить, ты любил ее…
— Было дело… Когда-то. Очень давно.
— А почему ты разлюбил ее?
— Она меня предала.
— Как это?
— Она… — Тут Стоук неожиданно осознал, что собирается открыть Ларк еще одну тщательно хранимую им тайну, и стиснул зубы. Им овладело странное чувство. Он понял, что не прочь облегчить душу, но почему он исповедуется именно этой женщине?
— Не представляю, что это значит, когда тебя предает тот, кого ты любишь, — пробормотала Ларк сонным голосом. — Я вот, к примеру, знаю, что отец и Эвенел никогда не предадут меня. Если бы такое случилось, я бы, наверное, умерла.
Стоуку прежде никогда не приходило в голову, что эта женщина способна на сильные чувства. Он вдруг ощутил острый укол ревности, что уж совершенно не поддавалось объяснению. Как бы то ни было, Стоук спросил:
— Скажи, а ты очень любишь лорда Эвенела?
— Ага. Я всегда любила его.
И снова им овладела ревность. Стоук постарался избавиться от очередного наваждения, успокоился и прислушался к ее глубокому, ровному дыханию. Потом не выдержал и опять посмотрел на Ларк. Она спала, подложив под щеку ладошки. Длинные стрельчатые ресницы окаймляли чуть удлиненные веки. Ее нежное лицо имело овальную форму, а алые, как рубины, губы приоткрылись во сне, будто призывая к поцелую. Рядом со Стоуком лежала прелестная молодая женщина — Ева, Далила, Таис и Афродита в одном лице. Боль в паху Стоука становилась нестерпимой. Но рыцарь держался насмерть.
То, что обрушилось на Стоука, походило на болезнь или наваждение, другими словами, на несчастье. И Стоук подозревал, что все его несчастья начались в тот момент, когда он повстречался с этой мегерой, имевшей, впрочем, соблазнительное обличье античной богини.
Через час Ларк проснулась. Огонь в очаге погас, оставив после себя россыпь тлевших углей. С минуту полежав, она медленно повернулась, решив выяснить, что поделывает ее похититель. Стоук лежал на боку лицом к ней. Веки его были плотно закрыты, он дышал ровно и размеренно. Лоб Стоука пересекала морщина — казалось, даже во сне он о чем-то напряженно думал.
Ларк переключила внимание на его руку, которая держала в плену ее волосы. Стоук спрятал ее под подушку, и Ларк дюйм за дюймом приподнимала край подушки, настороженно поглядывая на своего похитителя. Тот не шевелился.
Тогда Ларк стала разжимать пальцы Стоука, медленно, методично и осторожно.
Выручив волосы из плена, она взглянула на мощную длань Стоука и поняла, что ему не составило бы труда одним движением раздавить ей горло. При этой мысли она поежилась, однако перекатилась к краю постели и тихо спустила ноги на пол.
«Крэк» — заскрипели веревки под тюфяком.
Не успела она оглянуться и выяснить, не проснулся ли Стоук, как его сильная рука сжала ей предплечье.
— Далеко ли собралась?
Ларк содрогнулась.
В следующее мгновение Стоук с силой дернул ее за руку, и она упала ему на грудь.
— Я сплю очень чутко, — прошептал он, и его горячее дыхание долетело до ее губ и опалило их, словно ветер Сахары.
— Буду иметь это в виду, — выдохнула она в ответ, с каждым мгновением все больше проникаясь мыслью, что лишь этот человек в состоянии погасить бушевавшее в ней пламя.
— Мне нужно держаться подальше от тебя, — пробормотал Стоук и вдруг замер, впившись руками ей в плечи.
Его охватила дрожь — казалось, он вел сражение не на жизнь, а на смерть с каким-то серьезным недугом.
Ларк подумала было, что он хочет оттолкнуть ее от себя, но Стоук лишь посмотрел на нее в упор.
— Бог мой! — хрипло воскликнул он. — Что ты со мной сотворила!
— То же, что и ты со мной. — Губы Ларк были теперь совсем близко от его рта.
— Не пытайся равняться со мной, тигрица! У нас нет ничего общего…
Сражение, которое вел с собой Стоук, неожиданно завершилось. Он снова сжал девушку в объятиях и прижал к себе. А потом его губы встретились с ее губами.
Глаза Ларк затуманились. Девушку с головой накрыла новая волна лихорадочного жара.
Казалось, кто-то распахнул у нее внутри ворота, в которые хлынула расплавленная лава.
Ларк окончательно сдала позиции и отдалась на волю этого не испытанного ею прежде ощущения. Стоук стал теперь для нее всем. Девушка наконец поняла, что имел в виду ее отец, говоря о
