Он засмеялся и пошел к своему автомобилю.
Около девятнадцати часов в кабинет Чернова зашел уставший, но довольный Можайский. Он победно бросил на стол тетрадь и стал снимать шинель.
— Ну, ты меня и заставил подергаться, — поправляя волосы перед зеркалом, начал он рассказывать. — Представляешь, поднимаю угол фанеры на днище, а там ничего нет.
— Как нет? — удивился Игорь. — А где ж она была?
— Видимо в прошлый раз, когда ты ее возвращал на место, глубоко засунул под обшивку. Я ее нашел только тогда, когда сам диван отодвинул. Представь мое состояние. Руководство всех уровней ждет завершения этого дела, и тут вдруг тетради нет… Ладно, это уже в прошлом. У тебя чай есть?
— Конечно, сейчас включу чайник, — Чернов стал расставлять чашки на стол.
— А пока чайник закипает, давай обговорим завтрашний день. Я тетрадь заберу с собой, завтра утром ты вызови к себе Лобанова, а Иван Петрович в это время вызовет Шкилева, чтобы они не смогли обговорить общую версию, а там в телефонном режиме будем обмениваться информацией. Когда будешь разговаривать с Бондаренко, успокой его, что никто его переводить на стоянку не будет.
— А что, у вас там дело и до этого дошло? — улыбаясь, спросил Чернов.
— Ты бы видел, какой там спектакль устроил полковник Дегтярев. Он так драл бедного капитана, я в какой-то момент подумал, что он вот-вот заплачет. Да, полковник на своем месте. Настоящий службист, — с восторгом отметил Можайский.
— Бедный Владимир Федорович, мне его искренне жаль. За что мужик страдает? — посетовал Чернов.
— Ничего. Любую ситуацию нужно использовать в своих целях. Скажешь ему, что ты через начальника договорился о том, чтобы его оставили на месте. Он еще твоим должником будет себя чувствовать, — пошутил Можайский.
Дальше они пили чай, и подполковник рассказывал о прошедшем мероприятии со своими комментариями и наблюдениями.
На следующий день после построения полка Игорь позвонил в вычислительный центр.
— Слушаю, капитан Бондаренко, — хмуро ответил начальник центра.
— Владимир Федорович, добрый день, — поприветствовал его опер.
— Кому добрый, а кому и не очень, — ответил тем же тоном капитан.
— А что так? — делая вид, что ничего не произошло, поинтересовался Игорь.
— А то вы не знаете, — вновь перешел на официальный тон Бондаренко. — Вчера тут ваш шеф такую бучу закрутил, что я теперь готовлюсь либо звезду с погон снимать, либо на стоянку уходить. Как чувствовал, что этот Лобанов меня подставит.
Капитан вздохнул в трубку и замолчал.
— Федорович, не все так страшно, как кажется. Мой шеф вчера переговорил с полковником Дегтяревым, и они договорились, что в отношении вас никаких мер предпринимать не будут. Мы своих людей ценим и не подставляем, — многозначительно отметил Чернов. — А вот с Лобановым, я хотел бы сейчас пообщаться.
— Сейчас пришлю, — уже более оживленно ответил Бондаренко и положил трубку.
А в это время командиру полка полковнику Шкилеву позвонил полковник Иващенко.
— Добрый день, Леонид Павлович. Начальник Особого отдела ВВС флота полковник Иващенко беспокоит вас. Нам нужно поговорить.
— Здравия желаю, — не ожидая ничего хорошего от этого звонка, ответил Шкилев. — Пожалуйста, я на месте.
— И я на месте, — давая понять, что разговор должен пройти на территории Особого отдела, парировал Иващенко.
— Хорошо, я буду через пятнадцать минут, — согласился командир и стал надевать шинель.
— Товарищ капитан, матрос Лобанов по вашему приказанию прибыл, — доложил Лобанов, входя в кабинет Чернова.
— Присаживайся, — Игорь указал ему на стул возле приставного стола. — Догадываешься, по какому поводу я тебя вызвал?
— Так точно, — ответил матрос.
— Ну, вот и отлично. Тогда не будем терять время. Рассказывай, как у тебя оказалась диссертация командира полка, и для чего ты ее себе переписал?
Матрос не поднимая глаз, опустив руки под стол, сразу начал отвечать:
— Мне ее дал мой начальник, капитан Бондаренко для того, чтобы я сделал расчеты, — и все.
— Если тебе нужно было сделать расчеты, зачем ты тогда переписывал текст?
— Чтобы потом не сбиться, какие результаты к каким данным относятся, — также быстро ответил Лобанов. Видимо, вчера он рассмотрел все возможные варианты вопросов и продумал ответы к ним.
— Звучит убедительно. Если б не одно 'но', — Игорь сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел в глаза матросу. — Диссертация командира имеет гриф 'Совершенно секретно', а ты самовольно переписал ее в незарегистрированную тетрадь. А это уже можно расценить как незаконный сбор секретных сведений.
— Товарищ капитан, я, конечно, военнослужащий срочной службы, но не дурак, как вы меня воспринимаете. Я выполнял приказание своего начальника. По своим служебным обязанностям допуска к секретам не имею, и секретной рабочей тетради у меня нет, чтобы в ней делать записи. Поэтому, если кто- то и допустил нарушение режима секретности, то, во всяком случае, не я. И ничего я не похищал и не собирал. Тетрадь командира полка находится в секретной части. А эти рабочие выписки я сделал и забыл куда засунул, потому что мне они не нужны. Как вы сами заметили, дальше вычислительного центра они не ушли. Товарищ капитан, я не пойму, какие ко мне претензии? — с вызывающей улыбкой спросил матрос.
'Видимо, парня вчера кто-то хорошо проинструктировал, — подумал Чернов, — надо подбираться к нему с другой стороны'.
— Претензий у меня к тебе много. Я вижу, что после задержания со спиртом ты меня воспринимаешь не совсем серьезно. Неужели ты думаешь, что мой начальник нашел эту тетрадь случайно? У нас случайного ничего не бывает. Я нашел ее давно. И то злополучное задержание было инсценировано только для того, чтобы получить образец твоего почерка. А получив образец твоего почерка, я смог убедиться, что именно ты сделал эти записи. Коль ты не хочешь рассказывать, зачем ты переписал диссертацию командира и для кого, поведем разговор в другом русле.
Игорь сложил ладони в замок и монотонным голосом начал выдвигать свои аргументы:
— Когда ты призвался на флот, то давал подписку, что в период службы не имеешь права контактировать с иностранцами. Было такое? — чуть повысив голос, спросил матроса Чернов.
— Было. Но я с иностранцами никогда не общался, — невозмутимо ответил Лобанов.
— А вот здесь позволь тебе не поверить. Ты попал в поле зрения наших коллег в Москве еще в свой первый отпуск, — начал блефовать Игорь. — В отделе есть фотография, когда ты заходишь в здание советско-норвежского совместного предприятия 'Хорет', и есть магнитофонная запись твоего разговора с иностранцем из этой фирмы.
При этих словах улыбка с лица Лобанова сошла. У него нервно начал дергаться левый глаз.
— Ну, он не иностранец, он наш соотечественник из Прибалтики, — попытался оправдаться матрос и понял, что проговорился.
— Ошибаешься. Он гражданин Норвегии. А теперь посмотрим, будешь ты мне дальше врать или начнешь говорить правду. Сейчас от твоих показаний зависит, кем ты выступишь на процессе, свидетелем или главным подозреваемым, — продолжал свою игру капитан.
— На каком процессе? — удивленно переспросил Лобанов.
— Как на каком? На судебном, по факту шпионажа.
— А какой разговор у вас записан на пленку? — вновь спросил матрос.
— Слишком много у тебя вопросов, а я бы хотел услышать ответы. Но если для тебя это имеет значение, то все разговоры. А теперь я слушаю тебя, начинай по порядку. Кому принадлежала инициатива передачи диссертации командира полка иностранцам? На каких условиях ты передал первую часть работы
