Натали извлекала из холодильника овощи, вдруг дверь приоткрылась и на пороге показался Жан- Люк.
— Тебе помочь? — участливо спросил он.
— Я прекрасно справлюсь сама. Ты приехал к маме, вот и развлекай ее.
— Но я как-то не привык развлекать самого себя, а когда твои родители вместе, им больше никто не нужен. Я удалился, чтобы не мешать.
Натали не нашлась, что ответить. Она тупо смотрела на овощи, не в силах двинуться с места.
— Что тебе нужно здесь? — спросила она прямо.
— То же, что и тебе, — ответ прозвучал более чем двусмысленно. — Я хочу пообедать у вас. Анна сказала, что нужно помочь тебе с приготовлением салата. Я пообещал, что проконтролирую процесс.
— Ты бы лучше себя контролировал. Обойдусь без ценных советов.
Натали была в бешенстве. Попытки мамы опять свести их вместе раздражали ее даже больше, чем все вместе взятые сумбурные разговоры с Жан-Люком.
Она с ожесточением стала кромсать капусту, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на процессе. Однако бедняжка применяла гораздо больше усилий, чем требовалось. Кусочки капусты разлетались из-под ножа.
— Наверное, есть что-то такое, что мог бы сделать и я сам, — услышала она опять голос Жан- Люка.
— Есть — уйди отсюда и не мешай. Ты отвлекаешь меня.
— Я отвлекаю?
Натали сообразила, что за все то время, пока Жан-Люк находится в кухне, он едва ли произнес с десяток фраз. Просто его присутствие мешает ей сосредоточиться. Он это понял и усмехнулся.
Натали взяла морковь и стала нарезать ее длинными тонкими полосками. Одна морковка свалилась под стол. Пока Натали наклонялась, чтобы поднять ее, Жан-Люк уже схватил морковку за хвостик и затем весело помахал ею перед носом девушки.
Натали протянула руку за морковкой. Жан-Люк вложил овощ в ладонь и сказал:
— Ладно, убедила. Я ухожу. А то вдруг ты начнешь резать тыкву, и она свалится прямо мне на ногу…
Натали едва не рассмеялась.
Жан-Люк подошел к двери, потом развернулся и произнес голосом, полным страдания:
— А ты знаешь, что морковке больно, когда ее режут?
Натали повернулась, чтобы ответить. В это время нож соскользнул и воткнулся ей прямо в большой палец.
7
— Ой! — Натали уронила нож и машинально сунула палец в рот.
Жан-Люк побледнел, в два прыжка добрался до Натали, схватил ее руку и стал осматривать рану.
Увидев тонкую струйку крови, он застонал. Быстро вынул из своего стакана лед и приложил к ране.
— Прости меня, пожалуйста!
Кожа на его скулах натянулась и побелела, брови сошлись на переносице.
— Аптечка на прежнем месте?
Натали кивнула.
— Ты ничего больше не натворишь, пока я принесу ее? Или позвать Анну, чтобы она охраняла тебя?
Натали отрицательно покачала головой:
— Не суетись так. Это просто небольшой порез.
Он еще раз внимательно осмотрел рану, потом взглянул на Натали.
— Небольшой порез? Я сейчас вернусь, — сказал он и нежно погладил ее по щеке.
Девушка не успела перевести дыхание от его прикосновения, как он опять возник перед ней.
— Так, сейчас мы посмотрим, что у нас тут есть, — приговаривал он, вынимая бинты, вату и йод. — Давай обработаем йодом, так надежнее.
— Не вздумай! Терпеть не могу, когда щиплет. К тому же, повторяю, рана пустяковая. Поищи, там должны быть марлевые салфетки. Приложи одну к ране, а потом забинтуй. И все.
Жан-Люк растерянно смотрел на содержимое аптечки, но Натали нетерпеливо произнесла:
— Ты хочешь, чтобы я истекла кровью? Давай же! У меня самой не получится.
К ее удивлению, Жан-Люк сделал все очень аккуратно легкими и точными движениями рук. Когда он закончил бинтовать, то опять погладил ее по щеке.
— Знаю, что это я виноват.
— Ну, прекрати. Ведь это же не ты воткнул мне нож в палец!
— Все равно, травма случилась из-за меня. Нечего было стоять тут и отвлекать тебя.
Натали не стала возражать. Пусть помучается. Вообще-то он и сейчас мешал ей. И ей было не по себе, когда он поднес ее раненую руку к губам.
Это оказалось выше ее сил. В роли заботливой няни Жан-Люк был гораздо опаснее, чем в роли сварливого правдоискателя, упрекавшего ее во всевозможных грехах, но не таившего в то же время своего агрессивного желания — такое было гораздо легче вытерпеть.
— Теперь я просто обязан помочь тебе, — радостно констатировал Жан-Люк. — С забинтованной рукой ты не справишься.
Пока Жан-Люк вытирал со стола кровь и относил на место аптечку, она задумчиво перемешивала салат, размышляя о резкой смене его настроения. Он был явно зол на нее, когда они сидели в баре. Но у них дома Жан-Люка точно подменили. Молодой человек вдруг опять стал таким, каким она знала его всю жизнь. Заботливый, ответственный, преданный друг, который не будет ждать, когда его позовут на помощь. Он умудрялся всегда опережать ее желания. Таким мог быть только старший брат.
Но ничего родственного в их отношениях не было, тем более, когда он смотрел на нее наливающимися кровью глазами и требовал довести все до конца. И поцелуи его мало походили на поцелуи брата. И пусть им двигало желание отомстить или унизить, но они вызвали жгучее желание. Натали определенно знала, что желание это взаимно.
Да, она выглядела крайне непоследовательной. Сначала разрушила отношения со своим женихом, потому что считала их слишком похожими на коммерческую сделку. Ей не хватало романтики, страсти, любви… Теперь Жан-Люк предлагал ей страсть. Тут, кстати, можно было рассчитывать и на романтику. Однако Натали опять казалось, что ей чего-то не достает. Ей не хватало тепла и настоящего понимания. Не примирения, нет, а истинного понимания всего, что с ней происходило и происходит сейчас…
Может быть, она требует невозможного?
Жан-Люк удивительно легко справился с заправкой салата. Естественно, что творческое руководство и технический контроль осуществляла Натали. Он был так напуган, что неукоснительно выполнял все рекомендации и не пытался больше умничать или ёрничать.
Наконец они появились в столовой с салатом и забинтованной рукой. Анна придирчиво осмотрела дочь и благосклонно улыбнулась Жан-Люку. Мама всем своим видом показывала, что спокойна за Натали, если ее жизнь находится в таких надежных руках.
Когда обед закончился, у Жан-Люка не было больше формального повода задерживаться в гостях, и он начал прощаться.
— Натали, проводи гостя, — попросила Анна.
Девушка скорчила рожицу. Она прекрасно понимала, что мать всячески пытается оставить их наедине. Жан-Люк же только ехидно и удовлетворенно улыбнулся…
