перед ними. Один из них, видимо, пришел сразу после работы, на нем был кожаный пояс с молотком и рулеткой. У того, который сидел перед Торном, была рыжая борода. Он поставил рядом с собой на пол упаковку с шестью банками пива «Миллер», вскрыл три банки и передал их своим приятелям.
Сара глубоко вздохнула, помахала рукой перед носом. Торн откинулся на стуле.
— Время перед получкой, — прошептал он ей. — Мыло купить не на что.
— Первобытные люди еще не вымерли, — сказала она достаточно громко, чтобы они могли услышать.
Рыжебородый взглянул на них через плечо, увидел Кейт. Наклонился вперед и стал шептаться со своими приятелями. Пока они по очереди поворачивали головы, отыскивая глазами Кейт, рыжебородый обернулся и посмотрел на Сару, потом на Торна. Плотоядно улыбнулся Саре.
— Хочешь пересесть? — спросил ее Торн.
— Какая разница, будет то же самое, — сказала она.
Собрание началось в семь. К половине восьмого рубашка Торна взмокла от пота. Он испробовал уже все возможные позы на этом чертовом стуле и пошел по второму кругу. Кейт сидела неподвижно, ровно поставив ноги. Торну показалось, что она запоминает каждое слово первого выступающего.
Тридцать минут говорил Филипп Грейсон. Элегантный, миниатюрный, он покровительственным тоном янки отстаивал интересы группы инвесторов, пытающихся построить «Порт Аламанда». «Аламанда» — это был кондоминиум, но не просто еще один элитный жилищный комплекс, рассчитанный на сто квартир. Это был целый городок. Свыше ста шестидесяти гектаров земли. Тысяча квартир, торговый центр, банки, парочка пристаней, поле для гольфа. Двадцать четыре километра внутренних дорог, собственная очистная станция.
Но вопросом, который стоял на повестке дня, были древесные крысы. Древесная крыса Ки-Ларго была занесена федеральными властями в список исчезающих видов, и ее последним оплотом в Америке оставалась покрытая лиственным лесом возвышенность, где инвесторы Грейсона собирались построить «Порт Аламанда». И вот окружная комиссия собралась, чтобы выслушать мнения жителей.
Торн знал древесных крыс. Ему они были безразличны. Однажды он увидел крысу, взбиравшуюся по ступенькам, ведущим в его домик на сваях, наверное, ее привлек запах супа из стручков бамии и креветок. Он ногой отшвырнул ее в сторону, и дело с концом. Он встречал их и в лесу, видел, как они прятались под ковром из листьев, заслышав его шаги. У него не было причин любить или не любить их. И он никак не мог заставить себя проникнуться к ним симпатией.
Грейсон показывал схемы и графики, фронтальные виды, доказывая, что древесным крысам ничего не угрожает. Большая часть земельного участка, о котором шла речь, останется незатронутой, за исключением лишь незначительных изменений, таких как деревянные тротуары и одна-две дороги. Его организация была готова принять на себя определенные обязательства.
Грейсон отпускал шуточки, называя древесную крысу милашкой, говорил, что он понимает, почему так много людей беспокоятся об этом прелестном создании. И закончил свою речь словами о том, что нужно очень тщательно все взвесить. Оценить, что важнее — судьба древесной крысы или новая библиотека, новый общественный парк, где будет поле для бейсбола с искусственным освещением, не говоря уже… и тут он сделал паузу, первую паузу за все это время, глядя на толпу своими серыми холодными глазами. Не говоря уже о том, что нужно сравнить, что важнее — древесные крысы или новые рабочие места. Рабочие места!
Парни, сидевшие перед ними, затопали ногами и захлопали. Остальная аудитория присоединилась к ним. Грейсон приветливо помахал рукой и вернулся на свое место в первом ряду.
Торн склонился к Саре и, когда аплодисменты стали затихать, сказал:
— Ну и как можно спорить с этим парнем?
— Вот именно, — вставила Кейт.
Один из членов окружной комиссии представил следующего оратора. Вся комиссия сидела за кофейным столиком сбоку от трибуны. Две женщины и трое мужчин, старательно изображающие, что делают заметки.
Следующим было выступление местного риэлтера, молодой блондинки. Ее голос слегка дрожал, она не привыкла обращаться к аудитории в пятисот человек. К этому времени сидячих мест в зале уже не осталось. Она начала с конституции США, заявив, что некоторые из присутствующих здесь сегодня пытаются лишить нас гарантированных законом имущественных прав. После чего перешла к коммунистам и к тому, как ее муж был ранен во Вьетнаме, и как она сейчас тоже исполняет свой гражданский долг. Она закончила рассказом о том, как два года тому назад, когда ее семья жила в доме на колесах в автомобильном кемпинге, она зашла в комнату своей грудной дочери и обнаружила древесную крысу прямо в колыбельке у малютки. Ее голос чуть не сорвался, когда она рассказывала об этом. И ради этой твари эти люди пытаются заставить нас отказаться от своих конституционных прав?
Пока длились аплодисменты, Торн бросил взгляд на Кейт. Она смотрела в сторону, разглядывая стену столовой, рисунки, оставшиеся висеть после весеннего семестра. Дети на них плавали и ныряли. Их синие и зеленые родители ловили акул со своих яхт. Яркие, фантастические краски рифа.
Следующим взял слово учитель биологии средней школы, пенсионер, говоривший с нью-йоркским акцентом. Сначала плотники, сидевшие перед Торном, нервничали и были готовы освистать оратора. Но потом учитель закончил вступительную часть и перешел к своему предложению.
— Вы хотите древесных крыс? Сколько вам, самопровозглашенным любителям природы, нужно крыс? Сколько вас устроит? Назовите мне цифру, дайте мне полгектара земли, и я организую фабрику по разведению древесных крыс. Вы получите столько крыс, сколько захотите.
Зал засмеялся, чего и добивался выступающий. Рыжебородый засунул пальцы в рот и пронзительно засвистел.
— Пятьсот? Тысяча? Люди, назовите мне число. Сколько нужно крыс, чтобы вы были довольны? Все, что мне нужно — это знать число, и я стану Генри Фордом грызунов. Покончу с этой чертовой распрей.
Сара постукивала туфелькой, глядя на свои колени. Кейт все еще разглядывала картинки на стене. Торн не мог не улыбнуться, услышав про Генри Форда, но ему хватило ума, чтобы в это время отвернуться от своих спутниц.
Когда очередь дошла до Кейт, было десять часов. К этому времени Торн уже был на ногах, подпирая заднюю стену. Сара несколько раз выходила подышать свежим воздухом, где стояла рядом с курильщиками, пытаясь остыть, потом возвращалась обратно. Примерно половина из тех, кто присутствовал с самого начала, покинули собрание. Рыжебородый вышел и вернулся с еще двумя упаковками баночного пива, пристально поглядев на Торна по возвращении.
До сих пор против проекта выступил лишь один из выступавших. Семидесятипятилетний старик. Когда ему предоставили слово, он сообщил залу свой возраст и попросил не кричать, пока он будет говорить, иначе у него может быть сердечный приступ прямо на сцене, и его смерть будет на совести присутствующих. Затем он долго и нудно рассказывал о том, как испортилась рыбалка по сравнению с тем, что было сорок лет назад. Как он ловил трехкилограммовых люцианов в заливах и бухтах, в которых теперь совсем ничего не водится. О том, как когда-то можно было выйти в море в любой точке побережья от Ки-Ларго до Ки-Уэста и наловить себе рыбы на ужин. Он еще помнил, как можно было ехать по шоссе и смотреть на залив, до того, как появились мотели и все остальное. Он дважды попытался выговорить слово кондоминиум, но потом оставил напрасные попытки.
Поток его воспоминаний иссяк через пятнадцать минут.
Зал оживился, когда Кейт стала пробираться по проходу к трибуне. Один из парней с цветными банданами что-то сказал, и все вокруг него засмеялись.
Торн вернулся на свое место, сел.
Кейт представилась, сказала, что выступает от имени коалиции, объединяющей различные группы. Она аккуратно разложила свои заметки на трибуне, сняла очки и положила их сверху. Бросив еще один взгляд на развешанные на стенах рисунки, она вышла вперед и встала перед трибуной.
Ее бледно-голубые глаза, казалось, принадлежали женщине лет на двадцать моложе. Седые волосы были собраны на затылке в узел. Лицо было чуть угловатым, но с тонкими чертами, наверное, в недолгую пору своей молодости она считалась красавицей. Сейчас, в шестьдесят пять, она была спокойной, ничем не примечательной женщиной.
