— Но не в том случае, если бы догадывалась о том, что ты сделал, — сказала Сара.
— Возможно, она знала все, — предположил Торн, — но никому ничего не говорила, потому что видела, как ты ко мне относишься, думала, что мы сможем сами разобраться в своих чувствах.
— Если она знала, как я к тебе отношусь, она была бы больше чем ясновидящая. Потому что я и сама толком этого не знаю.
Подматывая леску с приманкой, заставляя ее трепыхаться около этих теней, он сказал:
— Если б она тебя подозревала, она не стала бы молчать. Она не переносила ложь.
— Я никогда не лгала ни ей, ни тебе.
— Не говорить ничего, кроме правды, и говорить всю правду — это совершенно разные вещи.
Скользящая впереди тень сделала бросок и заглотила приманку. Катушка зажужжала. Посвистывая, Торн опустил кончик спиннинга, направляя его туда, куда устремилась рыба, в открытое море, где вода была темнее.
— Что это там?
— Просто каранкс, — ответил Торн, немного подмотав леску. — Ему потребовалось пять минут, чтобы подвести рыбу к лодке. Каранкс, весом около двух килограммов.
— И ты просто так ее отпускаешь? — Сара стояла и смотрела, как снятая с крючка обессиленная рыба плывет рядом с лодкой. Немного оправившись, она скользнула в толщу воды и исчезла из вида.
— Да, сперва мучаю, а потом отпускаю.
— Благородный вид спорта, — прокомментировала она. — Теперь я понимаю, почему ты перестал этим заниматься.
— Но во мне вновь просыпается охота к этому занятию. По крайней мере, оно улучшает реакцию.
— Тащить на крючке рыбу — это улучшает реакцию? Я этого не понимаю. Возможно, если делаешь это ради улова.
— Почему бы тебе не вздремнуть? Избавь меня от своего пуританства, — сказал Торн.
Он забросил спиннинг как можно дальше, не видя ни единой тени в поле зрения, и начал медленно подматывать леску, периодически ее подергивая. Он сказал:
— Думаю, мы с тобой лучше понимаем друг друга, когда лежим в постели. Мы ссоримся каждый раз, когда начинаем сравнивать, у кого более крепкие моральные устои.
Сара встала и подошла к вертящемуся креслу, села в него и повернулась лицом к Торну.
— Ты никогда не испытываешь угрызений совести, Торн?
Он взглянул на нее, снова перевел взгляд на воду.
— И да, и нет, — сказал он.
— Ты не можешь одновременно раскаиваться и не раскаиваться.
— Понимаешь, я использую леску, которая выдерживает рыбу только до килограмма весом. Специально ее заказываю. Ниткой такой толщины пришивают пуговицы на рубашку. Она рвется от одной только мысли о крупной рыбе. Вот в чем заключается спортивный интерес.
Сара сказала:
— Даешь им шанс. Усложняешь себе задачу.
— При помощи этой лески ты не вытащишь из воды даже размокший кусок хлеба. Они получают чертовски хороший шанс.
— Их шансы были бы намного больше, если бы ты ничего не использовал, а просто сидел и ждал, пока они запрыгнут к тебе в лодку.
— Они мне кое-что дают. И кое-что получают взамен. — Он закончил крутить катушку и тут же вновь забросил леску.
Там что-то было. Какой-то призрак прятался в рифах, продвигался вперед, снова прятался. Он подергал леску.
— Что ты можешь им дать?
— Опыт, — ответил Торн. — Я улучшаю их генофонд, заставляю их быть более осторожными.
Приманку схватила альбула. Торн покачнулся, но удержался в вертикальном положении, глядя, как крутится катушка. Он намотал на нее четыреста метров этой тонкой лески, четыреста метров одинарной лески разматывалось в соленой воде, сдерживая яростное движение рыбы. Но это было единственное, что ее держало, потому что Торн убрал с катушки тормоз. Если леска будет разматываться с прежней скоростью, то еще через несколько метров рыба освободится и будет неделю или две блуждать с ржавеющим крючком в губе. Леска почти полностью размоталась, когда рыба вдруг остановилась. Торн осторожно подмотал несколько метров. Каждый его нерв был напряжен. Он сдерживал дыхание. Леска туго натянулась. Если бы альбула хоть чуточку дернулась, пока он подматывал леску, леска бы оборвалась. Торн пытался представить, что там у рыбы на уме, уловить момент, когда она соберется с силами для нового рывка.
Он крутил катушку, потом ждал. Снова крутил катушку, снова ждал. Даже порыв ветра, меняющий положение лодки по отношению к натянутой леске, мог разорвать эту связь.
Сара сказала:
— Интересно, понимает ли она, что происходит, что ее приносят в жертву во имя высшего блага? Для того чтобы венец творения мог удовлетворить свои духовные потребности?
— Она понимает.
Он отвоевал у рыбы еще несколько метров лески, катушка теперь была намотана уже на четверть. Это была ювелирная работа. Как будто он вдевал нитку в узкое игольное ушко, или рассматривал колибри в подзорную трубу, или пытался поймать еле уловимый радиосигнал. Каждый вдох усиливал напряжение лески.
— Жаль, что у меня нет ножниц, — сказала Сара. — Или бритвы.
Рыба сделала новый бросок, когда катушка была наполовину намотана. Но даже если бы у Торна была тысяча метров лески, эта рыба размотала бы ее. Катушка пела, Торн улыбался про себя.
— Тем лучше для нее, — сказала Сара.
— Тем лучше для всех нас, — ответил Торн.
Торн рыбачил до полудня, выслеживая тени под водой. Он ставил лодку на якорь под разными углами по периметру разбросанных тут и там рифов. К нему возвращалось позабытое мастерство рыбака. С Кейт последние годы он ловил рыбу только чтобы пополнить запас провианта. Просто опускал леску на сотню метров вглубь рядом с яхтой и вытаскивал очередного люциана. Он утратил былую твердость руки, точность заброса, но сейчас, после четырех часов практики, его мышечная память заработала.
В полдень они перекусили холодным цыпленком, маринованными огурцами и картофельным салатом, купленными Сарой в магазине «Ларго Шоппер».
Торн бросил пустую банку из-под пива в ящик для приманки. Он сказал:
— Неужели нельзя все переиграть, встретиться с Эймосом в какой-нибудь юридической конторе, чтобы подписать договор?
— Ты шутишь? Эймос в юридической конторе?
— Да-а-а, — протянул Торн. — Думаю, ты права. Что ж, как бы там ни было, советую взять с собой кольт.
— Я так и собиралась сделать, — откликнулась она.
Торн забросил леску, нацелившись на какое-то сверкающее пятно в двадцати метрах от лодки. Попал. Смотал леску. Снова забросил, в этот раз метя в проплывающий мимо клубок водорослей. Снова прямое попадание. Еще несколько дней, и он сможет попасть крючком второго номера в барракуду, проносящуюся мимо со скоростью пятьдесят километров в час.
Шугармен уже третий день сидел в частном магазинчике за вешалкой с брюками для гольфа, наблюдая за домами, расположенными на противоположной стороне улицы. Он был предельно вежлив, отодвигался, когда по проходу пробирался очередной богатый чудак, подыскивающий себе новые клетчатые штаны «Сансабелт». Но он знал, что все равно действует владельцу магазина на нервы.
Самому Шугармену это нравилось ничуть не больше, чем владельцу. Но он чувствовал, что близок к цели, как никогда. Ему нужно было узнать, где живет приятель того парня, чьи челюсти вынесло на берег.
