уже вопрос удачи и денег.
Лаура протягивает ему мате, ждет, но все замолкают.
— Я думаю, вам двоим надо уйти немедленно, — говорит она, ни на кого не глядя. — Мы с Лосано выкрутимся, а вам не стоит откладывать, отправляйтесь прямо сейчас через горы.
Йарара зажигает сигарету, дым закрывает его лицо. Плохой табак в Калагасте, от него слезятся глаза и всех пробирает кашель.
— Ты где-нибудь еще встречал таких ненормальных? — спрашивает он у Иллы.
— Нет, че. Впрочем, может, она хочет избавиться от нас.
— Пошли вы к черту, — говорит Лаура, поворачиваясь к ним спиной, не поддаваясь слезам.
— Деньги можно добыть, — замечает Лосано. — Если мы поймаем достаточно крыс.
— Если поймаем…
— Можно, — настаивает Лосано. — Надо только не тянуть, отправиться за ними сегодня же. А Порсена выложит деньги и даст нам уехать на грузовике.
— Согласен, — говорит Йарара, — только ведь сам знаешь — скоро лишь сказка сказывается…
Лаура ждет и смотрит на губы Лосано, словно так она может не видеть его глаз, вперившихся куда-то в пустоту.
— Надо идти к пещерам, — произносит Лосано, — не говорить никому ни слова, взять повозку Гусмана и захватить все клетки. Стоит проговориться, как они пойдут плести про старика Мильяна и не дадут нам поехать, вы же знаете, как они к нам относятся. Старик в тот раз тоже ничего не сказал, отправился на свой страх и риск.
— То же мне пример, — говорит Йарара.
— Потому что он был один, потому что ему не повезло, да почему угодно. А нас трое, и мы не старики. Обложим их у пещеры — а я думаю, что там одна, а не несколько пещер, — и выкурим всех оттуда. Лаура разрежет нам эту коровью шкуру, обернем ноги выше сапог. А с деньгами двинем на север.
— На всякий случай прихватим все патроны, — говорит Илла Лауре. — Если твой муж прав, там хватит крыс, чтоб набить десяток клеток, а остальных постреляем, и пусть гниют себе к чертовой матери.
— Мильян тоже был при ружье, — замечает Йарара. — Впрочем, конечно, старик, да еще в одиночку…
Он достает нож и пробует лезвие пальцем, встает, снимает со стены шкуру и принимается резать ее ровными полосами. Он справится с этим лучше Лауры, женщины не умеют орудовать ножом.
Гнедой упрямо тянет влево, но пегий его сдерживает, и повозка, оставляя нечеткий след, движется по пастбищу прямо на север; Йарара сильней натягивает вожжи и покрикивает на гнедого, который встряхивает головой, будто не соглашаясь. К подножию скалы они добираются уже в сумерках, успев издали разглядеть вход в пещеру, темнеющий на фоне белого камня; две или три крысы, учуяв их, скрываются в пещере, пока они сгружают проволочные клетки и расставляют их полукругом около входа. Мулат Илла берет мачете и принимается валить сухую траву; с повозки снимают паклю и керосин; Лосано подходит к пещере, видит, что может войти, едва наклонив голову. Остальные кричат ему, чтобы он не дурил, оставался снаружи; луч фонаря обегает стены в поисках самого узкого, непроходимого отверстия — черная дыра кишит красными точками, которые от света начинают беспорядочно метаться.
— Что ты там делаешь? — доносится голос Йарары. — Вылезай, черт тебя дери!
— Сатарса, — говорит Лосано негромко, обращаясь к отверстию, откуда следит за ним круговорот крысиных глаз. — Вылезай, Сатарса, вылезай, королева крыс, вот мы и встретились, я, Лаурита и ты, сучье твое отродье.
— Лосано!
— Иду, парень, иду, — медленно произносит Лосано, выбирает пару глаз поближе, удерживает их в луче света, вытаскивает револьвер и стреляет. Сноп красных искр, и больше ничего; наверно, промазал. Теперь дело за дымом, теперь —
— И этого боялись в Калагасте? — говорит Йарара. — Поди старый Мильян помер от чего другого и достался им на закуску уже холодным.
— Ты не очень-то хорохорься, — откликается Илла.
Выскакивает первая крыса, рогатина Лосано стискивает ей горло, аркан поднимает в воздух и забрасывает в клетку; Йарара упускает следующую, но теперь вылетают четверо или пятеро, из пещеры доносится визг, и они едва успевают схватить одну, как уже пять или шесть тварей мечутся, скользя по- змеиному, пытаясь миновать клетки и затеряться на выгоне. Поток крыс вырывается из пещеры красноватой блевотиной, там, куда вонзаются рогатины, возникают запруды, клетки заполняет какая-то судорожно дрожащая масса, они чувствуют крыс ногами, а те все лезут, уже верхом одни на других, полосуют друг друга зубами, лишь бы спастись от жара в пещере, бросаются врассыпную в темноте. Лосано, как всегда, самый быстрый, он уже наполнил одну клетку и наполовину — вторую, Илла приглушенно вскрикивает и вскидывает ногу, вонзает ее в бурлящий поток, крыса не отпускает, и Йарара прижимает ее своей рогатиной, накидывает аркан, Илла матерится и смотрит на полосу коровьей шкуры с таким видом, словно крыса все еще кусает его. Под конец выскакивают самые огромные, эти и на крыс-то не похожи, лишь с трудом удается, поймав их рогатиной, поднять над землей, аркан Йарары рвется, и крыса улепетывает, волоча обрывок петли, но Лосано кричит, что это не важно, что осталась одна клетка, вместе с Иллой они наполняют ее и захлопывают ударами рогатин, задвигают засовы, проволочными крюками поднимают клетки и грузят на повозку; лошади пугаются, и Йарара берет их под уздцы и говорит им что-то, пока остальные забираются на козлы. Между тем уже глухая ночь, и костер начинает гаснуть.
Лошади чуют крыс, и поначалу их приходится подстегивать; тогда они бросаются в галоп, словно желая разнести повозку вдребезги, Йарара вынужден попридержать их, Илла помогает ему, четыре руки натягивают повод, пока галоп не сменяется неровной рысью, повозку заносит, колеса врезаются в бурьян и камни, крысы позади вопят и крошат друг друга, от клеток уже воняет салом и жидким дерьмом, кони чуют смрад и ржут, стараясь избавиться от мундштука, вырваться и убежать; Лосано хватает повод вместе с остальными, и втроем они понемногу выравнивают ход, взлетают на лысую гору, видят вдалеке долину, Калагасту — три или четыре огонька в беззвездной ночи, а слева, от силы в пятистах метрах, как прореха на поле, — свет ранчо, скачущий вверх и вниз вместе с повозкой и внезапно пропадающий, только они влетают в заросли сорных трав, которые бьют их колючками по лицу, где тропа — едва видный след, который лошади находят вернее, чем люди, отпускающие понемногу повод; крысы вопят и перекатываются при каждом толчке, кони смирились, но тащат так, словно хотят поскорее добраться до дома, оказаться там, где их избавят наконец от этой вони и от этих воплей, отпустят на гору встречать свою ночь, когда останется позади то, что их преследовало, гнало и лишало рассудка.
— Ты сразу лети за Порсеной, — поворачивается Лосано к Йараре, — пусть немедленно идет считать крыс и несет деньги, надо договориться, чтобы выехать на грузовике рано утром.
Первый выстрел, одиночный и слабый, кажется шуточным, Йарара не успевает ответить Лосано, как треском сухого тростника, расколотого о землю, доносится очередь, едва заглушая вопли в клетках, удар в бок, и повозка влетает в бурьян, гнедой слева рывками пытается высвободиться, Лосано и Йарара спрыгивают одновременно, Илла — на другую сторону, распластавшись в зарослях, а повозка с вопящими крысами останавливается в трех метрах от них, упавший гнедой бьет копытами оземь, пегий ржет и рвется в узде, не в силах двинуться с места.
— Сматывайся, — говорит приглушенно Лосано.
— Какого черта, — откликается Йарара, — они добрались раньше, теперь все одно уже поздно.
Илла присоединяется к ним, поднимает револьвер и вглядывается в заросли, словно выискивая просвет. Огня ранчо не видно, но они знают, что оно там, сразу за кустарником, в ста метрах. Слышны голоса, один выкрикивает какой-то приказ, затем тишина и новая очередь, щелканье пуль по кустам, другая — пониже, вслепую, не жалеют пуль, сукины дети, будут палить до упаду. Под защитой повозки и клеток, упавшего коня и второго, который высится как живая стена и ржет, пока Йарара не прицеливается ему в