волос была сшита в кольцо.
По их зубам можно было определить, что все они принадлежали к той народности, которая входила в племя зулусов.
Далее путь все еще шел по крутым хребтам с ущельями глубиной от 500 до 1000 футов. Некоторые склоны приходилось преодолевать ползком, и как только добирались до вершины, надо было снова спускаться. В каждом ущелье протекал ручей. И вся местность, хотя и очень неровная, была, однако, обработана и густо населена. Множество банановых деревьев, покинутых участков зерновых растений и кусты бобов конго свидетельствовали о том, что земли эти раньше возделывались. Все население было уничтожено. Разоренные деревни, изломанная утварь и человеческие скелеты, которые попадались на каждом шагу, рассказывали печальную повесть о «бесчеловечности человека». Количество убитых было невероятно велико, – полагалось, что это избиение являлось результатом набегов местного населения на зулусские племена для захвата скота. Мы придерживались того же мнения, потому что зулусы обычно не убивают никого, кроме стариков и мужчин во цвете лет. Целью их набегов всегда является похищение женщин и детей, которые могли бы быть присоединены к их племени и сделаться зулусами. Хозяева хорошо обращаются с пленными, а детям предоставляют те же условия, что и своим. Обычно их план действия соответствует тем условиям, которые так восхваляются некоторыми защитниками невольничества. Члены маленьких разрозненных общин подчиняются сильному правительству, получают добрых хозяев, которых они могут менять в пределах данного племени, а дети их становятся свободными. Когда перед нашими глазами представали гниющие трупы убитых, нам приходила в голову мысль, что эта печальная система, однако, все же не такая плохая, как та, которая, губя еще больше человеческих жизней, обрекает оставшихся в живых на вечное рабство. Говорят, что зулусы никогда не продают своих пленных.
Среди нашей сухопутной партии было несколько человек из Сены. Один из них, гадальщик, смертельно боявшийся мазиту, сбежал, как только увидел наших гостей. Перед тем как снова отправиться в путь, его товарищи кричали ему в течение долгого времени, призывая выстрелами из своих мушкетов, но его невозможно было заставить выйти из своего убежища.
Так как люди группы д-ра Ливингстона продолжали свое путешествие, пока совсем не стемнело, то все они, сами того не зная, заснули на краю глубокой пропасти. Огня они не разводили, чтобы их не увидели мазиту. На следующее утро большинство людей чувствовало себя еще больше измученными. Ужас пережитого накануне еще больше ухудшил их самочувствие. Однако, когда им сообщили, что все они, кроме Молоки и Чарли, могут вернуться к Манкамбире, они не согласились до тех пор, пока их не уверили, что их возвращение не будет рассматриваться как трусость. Одну козу отдали им, а другую зарезали для остальной группы, которая, найдя на скалах каноэ, принадлежавшее одной из покинутых деревень, решила отправиться дальше водой. Лодка была очень мала, и оставшаяся в живых коза так прыгала и каталась по лодке, что чуть не перевернула ее. Поэтому д-ру Ливингстону пришлось снова вернуться на берег. Проведя еще одну ночь почти без огня, т. е. разводя только такой, чтобы можно было приготовить пищу, д-р Ливингстон с великой радостью увидел возвращающуюся лодку.
В тот же день мы прибыли в селение Манкамбиры. Для того чтобы пройти это расстояние по берегу, нужно было затратить при большом напряжении трое суток. Здесь мы в последний раз засекли широту – 11 °44 южной широты. Лодка прошла около 24 далее на север; сухопутная партия прошла, вероятно, половину этого расстояния, но лихорадка у д-ра Ливингстона не дала возможности воспользоваться приборами; поэтому д-р Кэрк и Чарльз Ливингстон были на озере дальше всех и увидели дальше точки своего поворота почти на 20, т. е. места в десятом градусе южной широты. С высоты, доходящей по меньшей мере до тысячи футов, на которой мучился сухопутный отряд, было видно, что темные массы гор примыкают к озеру с обеих сторон. С этой высоты открывался вид на такое же большое расстояние, как с лодок, и мы полагаем, что конец озера лежит на 10° или северней – 11 ° южной широты.
Манкамбира думал, что наш гадальщик умрет с голода в горах, но обещал нам, что, если тот останется в живых и придет к нему, он снабдит его продуктами и пошлет за нами. Неделю спустя бедняга гадальщик догнал нас, к величайшему восторгу своих товарищей, которые побежали к нему навстречу, чтобы его приветствовать. Они плясали и кричали от радости и стреляли из мушкетов. Из своего тайника он слышал, как товарищи звали его и стреляли, но не откликался, так как думал, что они сражаются с мазиту. В конце концов голод погнал его с гор. Манкамбира обошелся с ним хорошо, дал ему продуктов и отправил вслед за нами, как обещал; но по дороге, между владениями Манкамбиры и Маренга, на гадальщика напала шайка бандитов, его ограбили и надели на шею ему невольничью колодку, намереваясь продать его как раба. Но те, которые были среди разбойников постарше, сказали, что англичане возвратятся и отомстят за него. Тогда беднягу отпустили. Маренга также дал ему продуктов и подарил кусок ткани из древесной коры, чтобы он мог прикрыть свою наготу.
На берегах озера водится много слонов. Они удивительно безбоязненны и часто встречаются близко от деревень. В речках и лагунах полно бегемотов, а в самом озере иногда встречаются и целые стада. Они не боятся людей, потому что ни на слонов, ни на бегемотов не действуют отравленные стрелы. Во время нашего путешествия мы убили для пополнения наших запасов пять слонов и пять бегемотов. Двое из слонов были самками, у каждой было по одному клыку. Когда добывание пищи зависит от ружья, всегда так бывает: либо голод, либо пресыщение, или огромное количество мяса, или полное отсутствие его. Большей частью пища бывает скудной, за исключением тех мест, где изобилует дичь, как, например, далеко вверх по Замбези. Один раз у нас было два бегемота и слон, общий вес которых доходил, вероятно, до 8 тонн, а спустя два дня у нас было на обед только несколько последних сардин.
Однажды утром, плывя на парусах мимо довольно густо населенной местности, мы были поражены, увидев девять больших слонов-самцов, спокойно стоящих на берегу и хлопающих своими колоссальными ушами. Обрадовавшись возможности добыть немного свежего мяса, мы высадились и выстрелили в одного из них. Слоны отступили в болото, расположенное между двумя деревнями. Наши люди погнались за ними и открыли огонь по стаду. Стоя на песчаной возвышенности, мы видели, как истекающие кровью животные обдавали свои спины потоками воды из хоботов. Стадо вскоре двинулось на нас, и один из раненых слонов побежал к бухте. Но ни раненый, ни другие слоны не делали попыток напасть на нас. Повредив раненому слону пулей ногу, мы стали стрелять в него с расстояния 40 ярдов с такой быстротой, с какой успевали заряжать ружья и спускать курки. При каждом выстреле он только встряхивал головой, и в него попало не меньше 60 энфильдовских пуль, прежде чем он свалился. Наш превосходный матрос с севера Ирландии случайно сделал последний выстрел, и, как только увидел, что животное упало, он повернулся с торжествующим видом к доктору и воскликнул: «Это мой свалил его, сэр!..»
Через несколько минут более тысячи туземцев собрались вокруг поверженного царя зверей. И после того, как наши люди выбрали все, что им нужно было, жителям деревни было предложено взять себе остальное. Они набросились на него, как голодные гиены, и в неимоверно короткий срок все было унесено. Только сознание того, что все мясо пошло впрок, оправдывало убийство этого благородного создания. Каждый клык весил по 62 английских фунта. У жителей Ньясы можно достать много слоновой кости, и нам часто говорили, что она есть у них в хижинах.
Люди со слоновой костью
Семнадцатого октября буря задержала нас у устья Казамбе. Нас посетило несколько человек, принадлежавших какому-то арабу, жившему в течение 14 лет во внутренней части страны Катанга, к югу от впадения Казамбе. Они принесли слоновую кость, малахит, медные кольца и привели невольников, чтобы обменять все это у озера на ткани. Они говорили, что малахит добывается из богатых залежей на склонах горы, недалеко от Катанги. Они хорошо знали озеро Танганьика, но ничего не слышали о Замбези. Они совершенно решительно утверждали, что вода озера Танганьика вытекает с конца, противоположного концу озера Ньяса. Так как они не видели ни одной из двух рек, то мы сочли это просто отрывком из арабской географии.
На другой день, проходя мимо их поселения, состоящего из длинных сараев, мы убедились, что торговля у арабов идет хорошо. От туземцев трудно получить точные данные и положительные сведения относительно лежащей перед нами страны. Некоторые так подозрительно относятся к чужеземцам, что в своих ответах проявляют крайнюю осторожность и не хотят говорить что-нибудь определенное. Другие же дают волю своему воображению и рассказывают чудеса, напоминающие самые романтические сказки древних путешественников, или же говорят, что, по их мнению, может понравиться слушателю.
