создания, чьим последним прибежищем стали эти древние стены. Кто-то спал, кто-то бормотал в бреду, кто-то стонал и громко плакал. Все эти звуки сливались в невнятный гул – заунывную песнь страдания и боли.
Возле самого входа на коленях стоял человек с ведром воды наготове. Бедное, потрепанное платье и свисавшие в беспорядке волосы придавали ему сходство с крестьянином. Низко опустив голову, этот человек старательно тер жесткой щеткой пол, всецело поглощенный своим занятием.
Старуха на ближней к нему койке вдруг закричала и попыталась сесть. Незнакомец немедленно оказался рядом: он обнял больную и ласково гладил ее по седым космам, пока та не успокоилась и не позволила уложить себя обратно.
Аллегра охнула и вжалась в темный угол. Она тряхнула головой, все еще не веря своим глазам. Этого не могло быть! У нее что-то не в порядке со зрением…
– Он всегда так милосерден и трудится, не думая о награде? – спросила она у священника.
– Я же сказал, что среди нас ходит ангел, – с мягкой улыбкой ответил он. – В нашем мистере Моргане нет ни капли гордыни. Вместе с ним на нас снизошло благословение Господне.
Итак, падре назвал его мистером Морганом. Значит, она не обозналась. Этот человек ей знаком.
Сэр Грейстон Морган, виконт Ридли. Чудовище из Бэньярд-Холла.
Глава 8
– Очень жаль, что вы не захотели вместе со мной погулять сегодня по Ладлоу, мистер Бриггс, – промолвила Аллегра, вскарабкавшись в небольшую коляску и устроившись рядом.
Управляющий вздохнул и прищелкнул языком на лошадку. Она уже застоялась и споро порысила к воротам Бэньярд-Холла.
Бриггс снова вздохнул:
– Очередной базарный день.
– Базарный день? Да ведь это праздник святого Варфоломея! И в Ладлоу соберутся все, кто не смог отправиться в Лондон! – Аллегра невольно улыбнулась, дивясь собственной горячности. Кто бы мог подумать, что она еще способна так наслаждаться жизнью? Судя по всему, недолгое пребывание в Бэньярд-Холле – после всех унижений и боли, испытанных в Каролине, – помогло залечить душевные раны и вернуть интерес к завтрашнему дню.
А может, это память о Грее Ридли, склоненном над старой, больной нищенкой? Прошло уже почти две недели после ее посещения богадельни, однако до сих пор на душе становилось тепло при воспоминании об этом дне. Аллегра смущенно улыбнулась. Того и гляди, превратишься в мягкосердечную дурочку! Тот человек вовсе не вязался с образом чудовища из Бэньярд-Холла, находившего удовольствие в издевательстве над другими. Так отчего же один случайный эпизод изменил ее мнение о лорде Ридли?
И все же, невзирая на здравый смысл, Аллегра без конца радовалась своему тайному открытию. Это было свыше ее понимания. В тот памятный день девушка поспешила покинуть богадельню, не попадаясь на глаза «мистеру Моргану» и прихватив розу из его сада. Нежный бутон, взлелеянный его собственными руками. Она держала цветок у себя в комнате, наслаждаясь тонким ароматом, пока он не увял.
Как ни странно, его нежный запах помогал легче переносить презрительное молчание лорда Ридли, сменявшееся грубыми оскорблениями, и даже воспоминания об унижении в присутствии лорда Холфорда. Всякий раз на смену обидам приходило непонятное возбуждение, вызванное поцелуями Грея Ридли, хотя все это было лишь притворством, призванным отвадить от Бэньярд-Холла непрошеных гостей. Прижимаясь губами к бархатистым лепесткам розы, Аллегра тешила себя мыслью, что Ридли по-настоящему трепетал от желания и страсти, когда целовал ее.
И потом… правда это, или она выдает желаемое за действительность? Неужели он на самом деле стал мягче за последнее время? И реже прибегает к оскорблениям и издевкам? С тех пор как уехали его друзья, Ридли, казалось, стал молчаливее и погрузился в себя. Вряд ли это можно было считать исцелением, но по крайней мере обитатели Бэньярд-Холла вздохнули спокойнее. Он даже пить стал намного меньше. Аллегра твердила себе, что никогда не простит того, кто так бессовестно воспользовался ее искренностью. Но с другой стороны, зная о его тайных трудах на ниве благотворительности, девушка терпеливее сносила его выходки.
Тем временем их экипаж миновал чугунные ворота имения и покатился по извилистой дороге, повторявшей прихотливые изгибы водораздела Уэнлок-Эдж. Аллегра подтянула потуже ленту на соломенной шляпе, наслаждаясь созерцанием окрестностей. Хотя день обещал быть весьма душным, в эти утренние часы все казалось просто великолепным.
Деревья и кусты по обочинам поникли под тяжестью урожая; легкий ветерок доносил аромат яблок, слив и черной смородины. Сочные соцветия чертополоха и сумаха, подобно сиренево-алым самоцветам, выглядывали из яркой августовской зелени разнотравья, оживленной распустившимися во второй раз за этот сезон одуванчиками, маками и медуницей. Давно прошла пора сенокоса, и короткая золотистая стерня на полях напоминала незамысловатую детскую стрижку, весело блестевшую на солнце. Славки-завирушки оглашали воздух мелодичными журчащими трелями и вспархивали на кусты живых изгородей, услышав шум их экипажа. Аллегра с улыбкой следила, как крестьянин гонит своих коров на изумрудно-зеленое пастбище.
– Посмотрите, какое чудесное утро. Почему бы вам не передумать и не побывать на базаре в Ладлоу после того, как покончите с делами его милости? Там сегодня настоящее веселье!
– Карманники. Воры. Охотники за удачей. А на лондонской дороге под каждым кустом ждут грабители, готовые облегчить ваши кошельки. И это ты называешь весельем?
– Ну что за странное удовольствие видеть во всем только мрачную сторону? – мягко рассмеялась Аллегра. Однако открытое лицо ее спутника по-прежнему сохраняло страдальческую гримасу. Нет, она была бессильна вывести его из уныния, которое углублялось с каждым днем после отъезда леди Дороти. – Во имя всего святого, – вырвалось у нее, – напишите вы ей, что ли! Или постарайтесь забыть.
– Забыть ее?! Ты что, сошла с ума? – В обращенных на девушку серых глазах плескалась душевная боль.
– Но если вы отказываетесь даже говорить о ней, что еще остается? Лучше поскорее вырвать все из сердца. И пуститься на поиски дочери зажиточного сквайра с приличным наследством.
