Издаю стон. Кстати о Лорен – я ведь завтра должна с ней и Эньей пообедать. И нужно хоть немного поспать. Только вот позвоню в полицию. А еще, может быть, возьму пример со Стива и звякну Бэннингу на мобильный. Можно оставить голосовое сообщение, тогда не придется говорить с ним и волноваться. И мяч окажется на его половине поля, правда? «Трусиха!»
«Эй, полегче! Мы с мамой только что сражались с мужчиной ростом шесть футов и четыре дюйма, вооружившись перекладиной от шкафа и лампой. В семье Грин трусов нет».
Наверное, встреча с детскими воспоминаниями и их переосмысление придают мне больше храбрости, чем стремление казаться крутой.
Набирая номер полицейского участка, я не в силах сдержать улыбку.
«Никто не смеет трогать мою дочь… мать их!»
Одна такая фраза стоит года психотерапевтических сеансов.
– Кирби, я так хорошо выступила! Просто замечательно! – Огромный кролик с галстуком-бабочкой скачет вверх-вниз по ступенькам концертного зала. – Мама, ведь правда – я молодец? Я же здорово танцевала?
Энья смеется, и лицо ее сияет так же, как у дочери.
– Да, зайка. Ты танцевала прекрасно! Могу поспорить – Кирби будет очень интересно об этом услышать.
Я наклоняюсь и стискиваю Лорен в объятиях.
– Ладно, попрыгунчик. Пойдем пообедаем, и ты мне все расскажешь. Меня бросает в дрожь от собственных слов, но… не хотите съесть по «Хэппи мил»?
Трудно говорить, когда в горле стоит ком. Даже не подозревала, что меня может настолько растрогать радость Лорен. По-видимому, я становлюсь сентиментальной… на старости лет.
К тому же бесконечные кризисы, угроза изнасилования и прочая муть в два часа ночи не способствовали укреплению моих нервов. Ухмыляюсь, вспоминая маму. Утром она была совершенно спокойна. «Да что ты, милая, я отлично спала. Этот скандалист больше не придет. Такие всегда отступают, как только получают отпор. Я в конце концов поняла это и в отношении твоего отца – к сожалению, намного позже, чем следовало».
Мы поджарили яичницу-болтунью и тосты и наслаждались первым совместным завтраком за долгое время, пока не надо было отправляться на встречу с Лорен и Эньей. Мамины друзья должны были заехать за ней и отвезти пообедать, а во второй половине дня мы планировали вновь встретиться дома.
Но сначала – праздник живота. Улыбаюсь моему любимому крольчонку:
– Ладно, Бог с ним, с атеросклерозом. Но чтобы никаких какашек в моей машине!
Лорен рассыпается звонким смехом, а Энья удивленно приподнимает бровь.
– Ой, это долгая история. Расскажу в машине. Или хотите пройтись? – Грожу Лорен пальцем: – И на тротуар тоже не какать!
Она снова хихикает, затем бросается на меня и сжимает в объятиях. Ком в горле становится еще больше, и я боюсь сделать какую-нибудь глупость – например, расплакаться прямо на улице, поэтому отстраняюсь.
– Пойдем, коротышка. Надо идти, пока снова не начался дождь. Как ты думаешь, у них есть «Макморковка»? Или наггетсы из крольчатины? Ой, нет, это нам не подходит – нельзя же есть представителей своего вида. А как насчет…
Лорен хватает меня за руку, задирает голову, глядя мне в глаза, и ее личико светится радостью и любопытством.
– Кирби, вы такая смешная! Но все равно, кроме мамы, вы самая лучшая из всех людей, которых я знаю.
Я не успеваю и слова сказать в ответ, как слышу хорошо знакомый добродушный голос:
– Да, это уж точно.
Медленно оборачиваюсь, не понимая, каким образом мое гиперактивное воображение умудрилось материализовать Бэннинга именно здесь и сейчас, после выступления Лорен. Вижу его в паре шагов от себя, и все мысли, что приходят мне в голову, состоят в следующем: «Ух ты, мое воображение здорово поработало – он красивее, чем когда-либо. И очень, знаете ли, аппетитно выглядит».
При всем при этом вид у него довольно усталый, но он улыбается мне. Той самой неторопливой, очень сексуальной улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по спине.
– Привет, Кирби. Я получил твое сообщение.
Лорен выскакивает вперед и смотрит на него снизу вверх:
– Вы – парень Кирби? Вы знакомы с мистером Кроликом? Бывали на морковной ферме? Я тоже кролик, видите? Хотите пойти с нами на обед и поесть «Макморковку»? Правда, на самом деле мы будем есть не морковку, а «Хэппи мил», зато я буду рассказывать, как танцевала на концерте. Хорошо? Ну, скажите уже что-нибудь!
Бэннинг улыбается еще шире и обменивается с Лорен торжественным рукопожатием.
– Меня зовут Бэннинг. Да, я парень Кирби. По край ней мере хочу им быть, если она позволит. Терпеть не могу морковку, зато люблю картошку фри. И с удовольствием послушаю про концерт, если Кирби разрешит мне пойти с вами.
Энья подает голос:
– Ну если она не разрешит, то разрешу я. Кирби, не оставляй этого красавца здесь одного. Пойдемте, иначе мы все умрем с голоду.
