не повторить этого еще раз.
Она сказала ему, как только они остались в маленькой комнате за запертыми дверями:
– А что потом?
– Мы должны встречаться, – ответил он, – и часто.
– Каким же образом?
– Без сомнения, это можно устроить.
– Королева следит за вами, как собака за кроликом. И что будет, когда мой муж вернется из Ирландии?
– Эссекс не должен вернуться из Ирландии.
– Как же это можно предотвратить, если он уже выполнил свою задачу?
– Способ найдется.
– Способ может найтись. Но мы не будем встречаться. Слишком многое этому мешает.
– Будем, – настаивал он. – Мы должны.
– Я бы хотела, чтобы мы могли пожениться. Я жажду этого. Жить благословенной жизнью… без этих тайных свиданий… иметь сыновей, как мой Роберт, но ваших сыновей.
– Вы не представляете, как страстно я тоже этого желаю.
– Неужели вы проведете остаток своих дней в роли комнатной собачки королевы, прыгая за ней по пятам, прячась от ее гнева, позволяя ей то брать себя на колени, то отталкивать в зависимости от минутного настроения?
– Нет! – воскликнул он. Она крепко прижалась к нему:
– Разве мы не должны сами делать нашу жизнь? Разве мы не предназначены для того, чтобы пожениться и иметь детей?
– Вы правы. Мы предназначены для этого. Но, – добавил он, – есть еще Эссекс.
Она немного помолчала, потом сказала:
– Вы хотите сказать, милорд, что только Эссекс мешает нашему браку? Не королева?
– Если бы не Эссекс, мы бы поженились. Мы могли бы держать это в тайне от нее.
Летиция тихо проговорила:
– Это должен быть настоящий брак. Моя семья будет настаивать на этом. Мои сыновья должны стать твоими наследниками… не меньше.
– Не меньше, – повторил он.
– И только Эссекс между нами и всем этим?
– Только Эссекс.
Он подумал о мальчике, которого она родила Эссексу, – маленьком Роберте Деверо, самом высоком и красивом из всех детей, которых он видел. Такими будут и его сыновья, если он женится на Летиции. Он любил сына Дуглас, но не настолько, чтобы сделать ее своей настоящей женой.
Ее следующие слова озадачили его.
– Насколько вы меня любите? Роберт ответил:
– Бесконечно.
Он понял, что она подумала об Эми Робсарт, и на следующий день во время праздника на воде, который устроил к восторгу королевы, тоже думал об Эми Робсарт.
Дуглас стояла на коленях перед королевой. Никогда в жизни она так не боялась. Она почти не видела Роберта с тех пор, как Елизавета приехала в Кенилуорт. Он зашел к ней один раз, чтобы сказать, как ей следует вести себя с королевой. При этом был холоден и разгневан.
Дуглас знала, что он влюблен в графиню Эссекс. Она слышала, как об этом шептались. Влюбленным не удалось сохранить это в тайне, как им хотелось бы; это читалось на их лицах, когда они смотрели друг на друга. Дай бог, чтобы королева не заметила! Никто ей ничего не рассказывал, потому что она не поблагодарила бы того, кто сообщил бы ей об этом, и такой человек нажил бы себе смертельного врага в лице графа Лестера.
А теперь кто мог знать, о чем королева будет спрашивать Дуглас, которая не отличалась сообразительностью и быстрым умом. Мысленно она просила Бога, чтобы Он помог ей найти правильные ответы.
Королева была в добродушном настроении. Внимательно разглядывая Дуглас, она велела ей подняться с колен. Дуглас была красивой женщиной, но напряженные дни и ночи оставили следы на ее лице, наложив темные тени под глазами. От королевы не ускользнуло, что женщина выглядит печальной.
Возможно, Роберт любил ее когда-то, подумала она, но больше не любит.
– Подойдите, леди Шеффилд, садитесь рядом с нами. Мы слышали, что вы были нездоровы, и мы сожалеем об этом.
– Ваше величество очень милостивы.
– В самом деле, такая жалость, что вы пропустили все эти празднества, которые были устроены к нашему восторгу. Наш хозяин превзошел себя самого, нас редко принимали так великолепно. Мы слышали, что вы принимали некоторое участие в устройстве этих праздников?
