– Вскоре я надеюсь быть с вами все дни и ночи.
– Ах… если бы это было возможно!
Он раздраженно нахмурился, и между его красивых бровей появилась морщинка.
– Это возможно… и очень просто.
– Нет, Роберт, пока нет.
– Пока нет! – с надеждой воскликнул он и схватил бы ее за руку, если бы она ему не помешала:
– Осторожно, глупенький. Вы хотите, чтобы весь двор снова занялся скандалами?
– Они никогда не прекращались.
– Как вы осмеливаетесь предположить, что я замешана в каких-то скандалах? Вы забываете, что я ваша королева.
– Как я могу об этом забыть! Если бы не это… Тогда…
– Тогда я была бы вам без надобности?
– Если бы вы были молочницей, вы все равно были бы мне нужны.
Елизавета рассмеялась и ответила с прямотой Тюдоров:
– Да, минут на пять в кустах.
– На пять минут в кустах и на всю оставшуюся жизнь.
– Роберт, когда вы смотрите на меня так, я верю, что это правда. Но мы слишком далеко друг от друга.
– Это легко исправить.
– Так и будет, мой милый.
Но позже, когда перед ней положили документы, которые делали Роберта графом, а его брату Эмброузу возвращали графство Уорвик, королева оказалась в другом настроении.
В тот момент он был рядом с ней. Она перевела взгляд с него на бумаги. Если он станет графом – а графство, которое она собирается ему дать, такое, какое до сих пор получали только персоны королевской крови, – она будет очень близка к тому, чтобы выйти за него замуж. Королева не могла не заметить блеска в его глазах. И вспомнила, как сама жаждала получить корону. Она представила себя смягчившейся – потому что и в самом деле временами в его обществе ощущала себя слабой. Она была сильна, но и он тоже. Для нее он был совершенным мужчиной и, как таковой, неизбежно должен был стать победителем, но как он мог этого добиться, если она не сдавалась? Елизавета могла устоять перед ним исключительно потому, что была королевой.
Решено, пока что он не получит графства. Он должен оставаться ее веселым лордом Робертом. Тут Елизавета нахмурилась и, к изумлению всех, попросила подать ей нож, который ей принес Роберт. Взяв нож, она провела им поперек бумаг, разрезав их насквозь.
– Сколько можно осыпать почестями этих Дадли? – воскликнула королева. – Разве они не были изменниками короны на протяжении трех поколений?!
Роберт взглянул ей в лицо. Как она любила его! Какой он мужчина! Не боится ничего.
– Мадам, – сказал Роберт, – я вас не понимаю. Когда, скажите, Дадли плохо служили вам?
– Откуда такое возбуждение? – спросила она, улыбаясь ему. – Как могу я, милорд, одаривать почестями семейство Дадли? Разве вы забыли, что у моего великого отца были достаточные причины послать вашего дедушку на плаху? Вы будете отрицать, что ваш отец выступил против короны и пытался сделать вашего брата королем?
– Если моя служба вашему величеству считается изменой…
Она подняла руку и слегка шлепнула его по щеке – самая любовная из всех пощечин, показывающая фамильярность и снисходительность.
Присутствующие заулыбались – милая ссора влюбленных.
Она влюблена в него так же, как и раньше, подумали они; но он последнее время ее обижает, потому что стреляет глазами в сторону хорошенькой юной фрейлины королевской опочивальни. Вот королева и объяснила ему, что в жизни Роберта Дадли может быть только одна любовная связь.
Королеву мучили мысли о тех, кто, как она опасалась, могли считать себя имеющими права на трон больше, чем она. Тюдоров, словно мрачные тени, всегда преследовала знать с королевской кровью в жилах. Генрих, ее отец, решал свои проблемы с помощью убийств; ему нравилось знать, что те, кто мог бы вытеснить его, мертвы. Это была мудрая политика, часто думала Елизавета. Но времена изменились, и она уже не была тем абсолютным монархом, каким был ее отец, а больше зависела от своих министров. После преследований во времена царствования Марии народ ожидал от Елизаветы милосердия.
Наибольший повод для беспокойства у нее вызывали три женщины. Две из них были сестрами леди Джейн Грей – леди Катарина и леди Мария. Елизавета знала, что некоторые по-прежнему считают ее бастардом и узурпатором; эти люди хотели бы видеть королевой Катарину. Бабушка сестер Грей была сестрой Генриха VIII, и не было никаких сомнений по поводу их легитимности.
Елизавета постоянно опасалась восстаний против нее. В самом деле, это было ее самым главным опасением, когда убили Эми. Сестры Грей были прекрасно воспитаны, и их поведение вряд ли могло дать повод для скандала. В их жизни никогда не было никаких адмиралов, врывавшихся к ним в спальни, шлепавших и щекотавших их, когда они были в постели. Красивые мужчины никогда не влюблялись в них настолько, чтобы их заподозрили в убийстве собственных жен. Характеры леди Катарины и леди Марии очень отличались от характера Елизаветы. Они были тихими, образованными девушками и к тому же добрыми протестантками. Многие помнили, что Елизавета была готова поменять религию, когда считала, что это будет для нее удобно. Сестры Грей были нежными, набожными, а Елизавету переполняли женские капризы. Многие люди в стране могли думать, из леди Катарины или леди Марии получилась бы более подходящая королева, чем из этой рыжеволосой мегеры со склонностью подталкивать мужчин к
