И все же на этот раз удача не сопутствовала гугенотам.
Франция ослабла от войны. Царила неразбериха, и нельзя было понять, где друг и где враг. Даже в королевском совете влиянием пользовались люди, склонные к протестантизму. Повесить чучело Колиньи на Гревской площади было несложно, гораздо труднее – на самом деле казнить этого величайшего и многими уважаемого во Франции человека.
Екатерине Медичи война тоже была не по душе. Она избегала открытых столкновений, намного лучше ей удавалось втайне плести интриги. Когда ей кто-то мешал, Екатерина придумывала способ убрать его с дороги без кровопролитного сражения. Что касается юного короля Карла IX, то он от природы был очень впечатлителен, и адмирал вызывал у него неподдельное восхищение.
– Давайте встретимся и обсудим условия перемирия, – предложила королева-мать, обладавшая в стране наибольшей властью, поскольку руководила сыном. – Из-за гражданской войны Франция приходит в упадок. Надо с этим кончать. Пусть католики и гугеноты живут бок о бок в согласии.
В Ла-Рошели звонили колокола, ее жители обнимались на улицах. Конец войне. Больше не надо оплачивать податями никому не нужные бои и схватки. На какое-то время наступил мир.
В Ла-Рошель приехала встревоженная Жанна. Ничего не значащие перемирия случались и прежде – это было третье за последние семь лет. От подписанного теперь в Сен-Жермен-ан-Ле договора не приходилось ждать большего, чем от предшествовавших ему в Амбуазе и Лонжюмо.
Колиньи старел и терял силы. Жанне оставалось возлагать все надежды только на сына, но тот вел себя легкомысленно. В круговороте всего происходящего Генрих занимался не разрешением опасных ситуаций, а любовными интрижками, подчас выбирая для этого самое неподходящее время и место. Чего стоил один скандал в университете!
Мир, по мнению Жанны, был более тревожным, чем война. Коварство королевы-матери для нее не являлось секретом. Дружить с этой женщиной гораздо опаснее, чем находиться во враждебных станах.
Пропитанные елеем приглашения из французского двора следовали одно за другим. Екатерина Медичи писала, что была бы рада видеть в Париже Жанну с сыном и дочерью.
Генрих в Париже?! Там он очень легко станет добычей для одной из придворных шлюх Екатерины. Нет, он не должен ехать в Париж.
О да, этот мир совсем не спокойный.
В Ла-Рошели проходили свадебные церемонии. Несколько недель назад сюда прибыла вместе с пятью спутницами Жаклин де Монбель, дочь графа д'Антремона. Их приезд был окутан тайной, потому что суверен Жаклин, герцог Савойский Эммануэль Филибер, строго-настрого запретил ей вступать в брак за пределами своих владений. Но Жаклин твердо намеревалась выйти за Гаспара де Колиньи. Она давно его боготворила, и другой жених ей был не нужен.
Поэтому, несмотря на весьма нежаркую февральскую погоду, она бежала из Савойи. Оставила свой замок, на лодке по реке добралась до Лиона, а оставшуюся часть пути проделала верхом на лошади.
Теперь она была словно вдовой, у которой за душой ни пенни, так как Эммануэль Филибер, решив ее покарать, вскоре после бегства конфисковал ее имения.
Однако Колиньи, уставший от войны и мечтающий о семейном очаге, был весьма тронут преданностью Жаклин; утраченные имения его нисколько не волновали.
Он собирался на ней жениться, а потом отправиться ко французскому двору, где его должен был ждать теплый прием. Там адмирал намеревался продолжить борьбу за свое дело в более цивилизованной форме, нежели на полях сражений. В Париже ему будет внимать король; он постарается освободить молодого самодержца из-под влияния матери, привить ему любовь к добродетели. Колиньи полагал, что Карл по природе хороший человек, нужно только помочь раскрыться этим его качествам.
И вот в марте 1571 года, вскоре после подписания в Сен-Жермен-ан-Ле мирного договора, Колиньи женился.
Генрих Наваррский и его кузен Конде веселились на свадьбе. Довольное лицо невесты произвело на Генриха сильное впечатление. Жаклин вся светилась от счастья, танцуя в подвенечном платье. Пуговицы- бриллианты на ее груди сверкали в пламени свечей; корсаж был сшит из светло-серебристой парчи и вышит золотом, юбка на испанский манер из темно-золотой парчи была украшена вышивкой из золотых и серебряных нитей. В этом наряде новобрачная выглядела великолепно.
«Какая разная бывает любовь, – размышлял Генрих, наблюдая за этим романом, столь отличным от его собственного опыта. – Ведь пылкая страсть, необходимая для чувственных натур, здесь отсутствует». Ему были интересны все аспекты любви, и привязанность этой женщины к адмиралу казалась ему очаровательной. Он представил себя на закате жизни, когда пылкая женская страсть ему уже будет не нужна и он будет согреваться теплом женщины, подобной Жаклин.
По распоряжению Жанны ворота Ла-Рошели взяли под охрану. Стояли мирные времена, но королева- мать не тот человек, которому можно доверять.
«Я очень хочу, чтобы вы прибыли ко двору, – писала Екатерина. – Каким, должно быть, замечательным молодым человеком стал ваш сын. Говорят, он очень нравится женщинам».
Читая, Жанна буквально слышала приглушенное хихиканье, сопровождавшее сочинение этого письма; видела холодное, непроницаемое лицо и ничего не выражающие глаза Екатерины – никогда нельзя понять, что у нее на уме.
Колиньи тоже получил приглашение.
Когда адмирал пришел к Жанне с этим известием, та сильно встревожилась. После свадьбы его жизнь стала уютной и спокойной, он словно помолодел и даже перестал походить на старого солдата, сражавшегося при Монконтуре. А полученное письмо вызвало у него радость.
– Сам король повелевает мне явиться к нему, – объявил Колиньи.
– Прибыть ко двору? – холодно уточнила Жанна.
– Именно так. Хотя повеление сделать это изложено не в приказном тоне. – Губы Колиньи тронула легкая улыбка. – Его величество очень вежливо просит меня приехать.
