цифрами. К ним надо прибавить еще 13, которые были репрессированы накануне войны, а расстреляны уже после ее начала, и 18 вышеупомянутых, казненных и впоследствии реабилитированных ее участников [140]. Нет полной статистики и по тем из них, которые покончили с собой, не дожидаясь, когда за ними придут, как это сделали, например, армейский комиссар 1-го ранга Я.Б. Гамарник, армейский комиссар 2-го ранга А.С. Гришин, комкор Е.И. Горячев и бригадный комиссар СТ. Соломко.
Наглядной иллюстрацией опустошения, которое оставили после себя предвоенные репрессии в высшем эшелоне Красной Армии, является судьба членов Военного совета при Наркоме обороны СССР, созданного 19 ноября 1934 г. В него входил весь цвет тогдашнего высшего военного и политического руководства армии и флота. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на звания этих людей. В феврале 1936 г. в его состав входили пять маршалов Советского Союза, пять командармов 1-го ранга, девять командармов 2-го ранга, 31 комкор, пять комдивов, один комбриг, два флагмана флота 1-го ранга, два флагмана флота 2-го ранга, один флагман 1-го ранга, один армейский комиссар 1-го ранга, 13 армейских комиссаров 2-го ранга, шесть корпусных комиссаров, два коринженера, один коринтендант и один корврач, а всего 85 человек. Из них до войны или в самом ее начале 67 были расстреляны, три покончили с собой, причем один из них — уже в тюрьме, маршал В.К. Блюхер замучен во время следствия, двое осуждены, а еще двое арестовывались, но впоследствии были освобождены. Командарм 1-го ранга С.С. Каменев успел умереть своей смертью в 1936 г., но и его посмертно объявили «врагом народа». Таким образом, в начале войны из первоначального состава Совета в строю оставалось только девять человек… [141]. Можно представить, что могли присоветовать руководству оставшиеся члены, над которыми постоянно висел дамоклов меч репрессий, сразивших почти всех их соратников!
На должности репрессированных военачальников поневоле приходилось ставить тех, кто остался под рукой. О том, как это выглядело на деле, рассказал на заседании Военного совета 21 ноября 1937 г. комкор Н.В. Куйбышев, командующий войсками Закавказского военного округа:
«‹…› самое скверное — это, безусловно, неудовлетворительно или совершенно неудовлетворительно обстоит дело с подготовкой стрелковых войск и войсковых штабов. Основная причина того, что мы не изжили всех этих недостатков, заключается в том, что у нас округ был обескровлен очень сильно…
А вот я вам приведу факты. На сегодня у нас тремя дивизиями командуют капитаны. Но дело не в звании, а дело в том,…что, скажем, Армянской дивизией командует капитан, который до этого не командовал не только полком, но и батальоном, он командовал только батареей.
Почему мы его назначили? Я заверяю,…что лучшего мы не нашли. У нас командует Азербайджанской дивизией майор. Он до этого времени не командовал ни полком, ни батальоном и в течение последних шести лет являлся преподавателем военного училища.
Голос с места. Куда же девались командиры?
Куйбышев. Все остальные переведены в ведомство НКВД без занятия определенных должностей.[29]
У меня имеется дивизия Грузинская, которой командует майор. Он, то же самое, не командовал полком, правда, командовал батальоном, но последние 4 года занимал должность начальника военно- хозяйственного снабжения дивизии» [142].
Больше того, один капитан, чьим потолком в нормальных условиях является батальон, длительное время командовал войсками всего Сибирского военного округа [143].
Конечно, значительная нехватка командиров была вызвана, главным образом, быстрым ростом армии, за которым не поспевала система подготовки ее командно-начальствующего состава. Однако репрессии не только усугубили эту нехватку, но и заметно обострили и без того тяжелую ситуацию с обучением командных и технических кадров, особенно в высших военных учебных заведениях. Ведь их руководящий и преподавательский состав тоже серьезно пострадал в тот мрачный период. Из всех начальников военных академий уцелел лишь один. Были последовательно расстреляны пять сменявших Друг друга начальников Военно-морской академии и шесть руководителей курсов «Выстрел» [144].
Характерную картину тогдашней действительности нарисовал в своем выступлении на совещании высшего руководящего состава РККА, которое состоялось 23–31 декабря 1940 г., начальник Военной академии имени Фрунзе М.С. Хозин:
«С преподавательским составом на сегодняшний день у нас обстоит не совсем нормально. Комплектование академии преподавательским составом в 1940 г. выглядит так: мы получили 75 процентов нового преподавательского состава. Это, как правило, командиры, имеющие до 2 дет перерыва службы в Красной Армии, оторвавшиеся от войсковой практики и не имеющие методических навыков в деле преподавания. В числе прибывших преподавателей имеются командиры, у которых нет высшего военного образования, и целый ряд командиров, которые были отстранены от занимаемых должностей, вследствие невозможности их использования в войсках.
Уровень знаний и подготовки прибывающего для комплектования академии преподавательского состава чрезвычайно разнообразен. В отдельных случаях (а таких есть примерно 20 человек) просто не пришлось их допустить к преподаванию. С такими командирами-преподавателями пришлось организовать курсы доподготовки и до мая месяца они у нас будут заниматься на организованных для этого курсах. Только после этого мы их поставим, если можно так выразиться, в строй для преподавания.
‹…› из числа всех преподавателей, находящихся в академии, не имеют боевого опыта 81 человек — они ни разу, нигде, ни в какой войне не участвовали; с командным стажем в армии от 5 до 10 лет — 90 человек» [145].
Хозин имел все основания жаловаться на нехватку квалифицированных преподавателей в своем учебном заведении: в мае 1939 г. вместо 40 профессоров, положенных ему по штату, там было только 2, вместо 105 доцентов — 19, а вместо 75 адъюнктов — 12 [146]. Но Академия имени Фрунзе испытывала проблемы не только со своими преподавателями. В своем дальнейшем выступлении Хозин коснулся и ее слушателей:
«‹…› Академия сейчас численно чрезвычайно выросла и имеет в своем составе 2500 человек. Когда в 1938 г. принимался тот состав, который должен быть выпущен в этом году, то из 610 человек были приняты 453 человека с плохими оценками, причем они имели не только по одной плохой оценке, но по 2-3-4 и даже больше. Все это создает такое положение, при котором мы в ряде случаев работаем с командным составом — слушателями впустую. Я считаю, что на будущее нам нужно отказаться от такой погони за количественным комплектованием академии слушателями и перейти на качественный отбор» [147].
Последствия предвоенных репрессий оказались для Красной Армии особенно тяжелыми еще и потому, что она имела очень небольшой резерв офицеров, обладавших боевым опытом Первой мировой войны, который в полной мере использовали немцы. Тому были свои объективные причины, ведь значительное число офицеров старой армии погибли или бежали из страны в ходе революции и Гражданской войны. Но даже многим из тех, которые защищали советскую власть с оружием в руках, так и не удалось заработать у нее полное доверие. А ведь им нередко приходилось сражаться против своих же бывших товарищей, воевавших на стороне белых, и тем самым на деле доказывать свою преданность новому государству. Таких к концу Гражданской войны служило в Красной Армии примерно 75 тыс. из 250 тыс. бывших царских офицеров. При этом многие из них занимали ключевые должности. Так, начальниками штабов дивизий РККА за годы Гражданской войны служило примерно 600 бывших офицеров. В межвоенный период их последовательно «вычищали» из армии, а в 1937–1938 гг. жертвами репрессий стали 38 из уцелевших к тому времени 63 бывших начштадивов [148]. В итоге из 600 бывших «военспецов», имевших боевой опыт на должности начштаба дивизии, к началу Великой Отечественной войны на службе в Красной Армии остались только 25, такая вот грустная арифметика… При этом большинство из них лишились своих должностей не по возрасту или состоянию здоровья, а только по причине неподходящей анкеты. Подобные меры окончательно добили преемственность Красной Армии со старой русской военной школой, и без того уже основательно разрушенную революцией.
Репрессии не только нанесли Красной Армии чувствительные потери в командных кадрах. Не менее тяжело отразились они на морали и дисциплине личного состава, существенно подорвав взаимное доверие бойцов и командиров. Да это и понятно: многие известные всем и каждому в СССР полководцы, легендарные герои Гражданской войны, воспетые в стихах и прозе, чьи портреты можно было встретить повсюду, включая школьные учебники, в одночасье оказались матерыми заговорщиками, двурушниками, шпионами, диверсантами и предателями. Причиной многочисленных проблем, ошибок и недочетов в армии и
