заставать наши войска спящими в казармах и аэродромы, забитые незамаскированными самолетами, они не раз ставили наши войска на грань катастрофы. Скорее всего, неудачный для нас исход приграничных и более поздних сражений упирался, прежде всего, в разную степень подготовки германских и советских войск к современной войне, в разный уровень их умения воевать.
Так, в чем же все-таки дело — во ВНЕЗАПНОСТИ нападения или НЕГОТОВНОСТИ Красной Армии к той войне, которую навязали Советскому Союзу?
Некоторые историки, например, считают, что Красная Армия была готова к наступательным действиям, но не готова к обороне! Они обвиняют Сталина, что он упустил свой шанс нанесением внезапного упреждающего удара по вермахту захватить инициативу и в корне изменить обстановку в свою пользу. Доказывая возможность успеха такого удара, они рисуют аналогичную картину событий 22 июня, но в зеркальном отображении, когда нам удалось бы застать врасплох германские войска. Нам кажется, что при этом они подсознательно проецируют высокое военное искусство и огромные возможности Красной Армии, убедительно продемонстрированные ею в победных 1944–1945 гг., на РККА образца 1941 г. При этом упускается из виду, что для победы недостаточно иметь соответствующие силы и средства. Необходимо было еще умение их применять, нужна современная военная теория, нужны командиры и штабы, обученные в соответствии с этой теорией, способные управлять войсками по-современному, и нужны сами эти войска, умеющие точно и эффективно выполнять приказы своих командиров.
К великому сожалению, высокие потенциальные возможности наших войск в начальный период войны так и не были реализованы. Почему так произошло? Ведь советский народ, жертвуя многим во имя построения светлого будущего, львиную долю усилий тратил на укрепление обороноспособности страны. В условиях враждебного окружения политическое руководство Советского Союза поставило задачу создать мощные вооруженные силы, которые могли «быть в состоянии вести борьбу с любой коалицией мировых капиталистических держав и нанести армиям этих держав решительный и сокрушительный удар и поражение» [28]. Как решалась эта задача, насколько эффективно было использовано время, предоставленное нам историей?
Мы убеждены, что в событиях 1941 года можно разобраться, только рассмотрев хотя бы кратко обстановку, которая сложилась в Европе в предвоенные годы. Во всяком случае, события, предшествующие Великой Отечественной войне, не могли не наложить свой отпечаток на все последующие, в том числе и на начало войны. Кстати, в отечественной историографии почти отсутствуют исследования, посвященные их комплексному анализу с учетом документов, введенных в научный оборот в последние годы. Важно на основе фактов и документов разобраться, почему было принято то или иное решение по строительству вооруженных сил страны, выяснить, что за эти годы успели сделать и чего не успели из того, что должны были успеть. Надо, наконец, понять, почему наш победный марш на Берлин начался от стен Москвы и пролег через Сталинград, Кавказ и Харьков. Ограничиться объяснениями из официальной истории было бы наивно. Цену им наш народ понял еще во время войны, когда наша армия отступала, оставляя на произвол судьбы миллионы советских людей, которых после войны огульно зачислили чуть ли не в пособники врага.
Ответить на многие поставленные здесь вопросы невозможно, не рассмотрев историю развития вооруженных сил Германии и СССР, военно-теоретических взглядов военного руководства этих стран на способы ведения войны. Особенно важно рассмотреть вопросы формирования и применения танковых войск противоборствующих сторон, сыгравших решающую роль в ходе маневренных боевых действий начального периода Отечественной войны.
Только оценив реальную мобилизационную и боевую готовность Красной Армии к той войне, которая была навязана Советскому Союзу, можно ответить на многие поставленные здесь вопросы и сделать обоснованные выводы о действительных причинах ее поражения летом 1941 года.
Глава 1. ПОДГОТОВКА ГЕРМАНИИ К РЕВАНШУ
Страны-победители в Первой мировой войне постарались сделать все, чтобы некогда грозная, но в конце концов потерпевшая поражение в результате их объединенных усилий германская армия больше никогда не сумела бы возродиться в качестве инструмента агрессии. Для этого в условиях Версальского договора они предусмотрели целый комплекс мероприятий. Так, с 31 марта 1920 г. размер рейхсвера был ограничен десятью дивизиями, в том числе семь пехотных и три кавалерийских, и двумя штабами армейских корпусов, а его общая численность — 100 тыс. человек. Организационная структура каждого типа дивизий и штаты всех частей и подразделений были расписаны до деталей. В приложениях к договору подробно перечислялось разрешенное немцам вооружение: 84 тыс. винтовок, 18 тыс. карабинов (для кавалеристов), 792 станковых и 1134 ручных пулемета, 63 средних и 189 легких траншейных минометов и бомбометов, 204 77мм пушки и 84 105-мм гаубицы.
Таким образом, один пулемет приходился на полсотни солдат, а одно полевое орудие — на 350. Не густо для регулярной армии: ведь еще со времен Наполеона было установлено, что на 1000 бойцов должно приходиться 4–6 орудий. Рейхсвер не дотягивал и до этой старинной нормы, не говоря уже о том, что все позволенные немцам пушки и гаубицы относились к легким, а противотанковая, зенитная и тяжелая артиллерия была им полностью запрещена. Даже количество боеприпасов не могло превышать установленные союзниками не слишком щедрые пределы. Германии не было позволено иметь наиболее эффективные средства вооруженной борьбы: боевую авиацию, танковые войска и химическое оружие. Такая ограниченная по численности и вооружению армия могла поддерживать порядок внутри страны и обеспечивать пограничную охрану, но не была способна вести сколько-нибудь масштабную современную войну. Собственно, к этому и стремились победители.
Позаботились составители Версальского договора и о том, чтобы на базе рейхсвера было невозможно быстро развернуть многомиллионную армию. С этой целью в Германии отменялась всеобщая воинская повинность, а ее вооруженные силы становились чисто профессиональными. Для солдат устанавливался минимальный 12-летний срок службы, а для офицеров и того больший — 25-летний. Запрещалась служба граждан Германии в любых военных формированиях других стран, за исключением французского Иностранного легиона, и даже отправка военных делегаций за границу. Таким образом, у немцев отняли всякие возможности готовить значительные людские резервы для будущей мобилизации. Не менее болезненными мерами для потенциальных мечтателей о грядущем реванше было установление предельного числа немецких офицеров — всего-навсего четыре тысячи человек — и запрет на воссоздание распущенных германского генерального штаба и его военной академии. Эти ограничения оставляли страну без многочисленных профессиональных командирских кадров, способных в случае необходимости быстро обучить и возглавить массы новобранцев.
Внешнеполитические позиции Германии после Первой мировой войны тоже резко ухудшились. Она лишилась своего прежнего военного союзника: бывшая Австро-Венгерская империя развалилась сразу на несколько независимых государств. При этом Австрия осталась небольшой и сравнительно слабой страной, а основная военная промышленность былой великой державы оказалась в Чехословакии, население которой из-за старых обид относилось к немцам далеко не самым лучшим образом. К Чехословакии отошла и Судетская область, населенная преимущественно немцами, и это сразу создало почву для раздоров между ней и Германией. А на востоке Европы возникло новое независимое государство — Польша. Ей достались некоторые бывшие немецкие территории, и поэтому она изначально стала недругом для Германии и естественным союзником Англии и Франции. Таким образом, Германия оказалась во враждебном окружении, и в случае вступления в общеевропейскую войну была бы вынуждена с самого начала вести ее на два фронта. Еще Бисмарк в свое время предостерегал немцев от такого невыгодного расклада, а печальный для Германии исход Первой мировой войны убедительнейшим образом подтвердил его правоту.
На первый взгляд, версальская система отобрала у Германии все надежды на возрождение самого духа милитаризма и заранее гарантировала провал любых ее возможных попыток силой пересмотреть итоги Первой мировой войны. Но немало немцев имели совсем иное мнение на этот счет. К их числу принадлежал и генерал Ганс фон Сект — главнокомандующий рейхсвером с 1920 до 1926 года. Он был не только боевым
