Как бы подтверждая это заявление, единорог произнес еще несколько фраз. В основном его речь сводилась к тому, что его, единорога, отец был совершенно прав, предупреждая относительно исключительного женоподобия англичан; несмотря на весь свой естествоиспытательский интерес, Пертелоп почувствовал немалое облегчение, когда Ламорак ухитрился наконец накинуть свой носовой платок ему на морду. Медленно, все еще вполголоса бормоча проклятия себе под нос, единорог осел на землю и затих.
– Ну что ж, – сказал Ламорак, – мы сделали это. Пожалуй, в следующий раз мы возьмем с собой пистолет, стреляющий ампулами с усыпляющим, и к черту традиции! – Он опустился на колени и принялся возиться с веревкой.
– Могу я теперь снять эту одежду? – спросил Пертелоп. Лицо его имело ярко-красный цвет, что лишь частично было результатом напряжения сил.
– Потерпи еще минуту, – рявкнул Ламорак. – Помоги мне сначала с этой веревкой, и побыстрее, пока эта чертова тварь не проснулась.
Пертелоп вздохнул и ухватил конец веревки. Он не был уверен, что то, что они делают, не является грубым вмешательством в жизнь великолепного дикого животного в его естественной среде обитания. Он резко неодобрительно относился к таким вещам – всем этим зоопаркам, циркам и собакам, оставляемым в машинах с поднятыми стеклами.
– Не вяжи его так туго, Лам, – то и дело повторял он, – ты покалечишь бедное животное.
– Ну вот, – сказал наконец Ламорак, вставая и переводя дух, – мы это сделали. Теперь предлагаю пяток минут посидеть и передохнуть.
Пертелоп смахнул пыль со своего подола.
– Но сначала, – твердо сказал он, – я вылезу из этой ужасной одежды.
– Ну так давай, – отвечал Ламорак, – А я тем временем посижу здесь и…
Пертелоп отчаянно покраснел.
– Мне нужно, чтобы ты помог мне расстегнуться, – сердито сказал он.
– Ах, прости, – Ламорак снова поднялся на ноги. – Хоть теперь, ради бога, постой спокойно. В прошлый раз ты чуть не выколол мне глаз своими шпильками.
Но едва он успел сделать еще хоть одно движение, как в воздухе просвистела пуля, лишь чуть-чуть не задев его лоб, и сбила шляпку с головы Пертелопа. Оба рыцаря замерли на месте, на этот раз действительно стоя совершенно неподвижно.
– Руки вверх! – произнес голос откуда-то из-за их спины, – или я отфтрелю вам головы к фертям фобачьим!
Австралийская пустыня – обиталище многих странных и страшных звуков. Здесь можно услышать тявканье динго, которое не спутаешь ни с чем, зловещий крик кукабурры, мягкое покашливание кенгуру, скребущее ворчание меццо-сопрано, полощущей горло взбитыми в портере яйцами, – все эти звуки могут привести в смятение и, самое главное, нагнать страху. Но есть один звук, который без сомнения наполнит страхом самое стойкое сердце и заставит задрожать самые несгибаемые колени – это звук голоса, распевающего глубоким задушевным контральто:
раз за разом, и судя по звуку, через мегафон. То, что слова повторяются, следует отнести за счет того, что певец не знает остальной части куплета. Эффект усиления звука, в свою очередь, зависит от того, что голова певца накрыта большим металлическим барабаном.
– Простите, нельзя ли нам уже опустить руки?
– Профтите?
Ламорак закрыл глаза, затем открыл их снова.
– Я сказал, – повторил он, – нельзя ли нам уже опустить руки?
– Ох. Конефно. Только фпокойно и бев гвупостей, хорошо?
– Конефно. Конечно. Прошу прощения, – Ламорак осторожно опустил руки и быстро пробежал по своему телу, чтобы удостовериться, не ранен ли он куда-нибудь. Все было в порядке. – Как насчет того, чтобы нам повернуться? – спросил он.
Пауза.
– Ну давайте, – произнес голос. Звук был похож на мычание коровы, находящейся на дне глубокой, обшитой сталью ямы.
Обладатель голоса выглядел на первый взгляд чем-то вроде результата экспериментов помощника чародея, поразвлекавшегося на свалке металлолома. Его внешность состояла, начиная с головы, из большого круглого барабана с двумя маленькими отверстиями. Под ним безошибочно узнавалось то, что раньше было капотом фольксвагеновского «жука», до того, как кто-то обладающий дизайнерским чутьем и незаурядными бицепсами не придал ему отдаленно антропоморфную форму с помощью большой кувалды. Две стальные трубы торчали из него по сторонам под прямыми углами, и на конце одной из них виднелся изъеденный ржавчиной револьвер. И наконец, еще две трубы выдавались с нижней стороны, будучи соединены с парой водолазных ботинок старого образца.
– Ефли кто-нибудь ив ваф раффмеетфя, я не на футку раффервуфь, – сказало оно.
Пертелоп мигнул.
– Прошу меня простить, – сказал он, – но зачем вы носите такое странное одеяние?
Ходячая скобяная лавка слегка пошевелилась.
– На фебя бы пофмотрел, – отвечала она.
– Прошу вас, – торопливо сказал Ламорак, – не обращайте внимания на моего друга. Он, видите ли,
