не вошел и виделся изредка лишь с Юнге и со мной, как его однокашниками по университету. Он тогда уже был адъюнктом.
В осенние каникулы 1859 г. мы с Дмитрием Ивановичем вдвоем отправились гулять в Швейцарию, имея в виду проделать все, что предписывалось тогда настоящим любителям Швейцарии, т. е. взобраться на Риги, ночевать в гостинице, полюбоваться Alpengluhen’oм, прокатиться по Фирвальдштедтскому озеру до Флюэльна и пройти пешком весь Oberland. Программа эта была нами в точности исполнена, и в Интерлакене мы даже пробыли два дня, тщетно ожидая, чтобы красавица Юнгфрау раскуталась из покрывавшего ее тумана.
В глубине двора здание бывшей Главной палаты мер и весов, где работал Д. И. Менделеев
…В эти месяцы я отправился в лабораторию Менделеева; он дал мне тему, рассказав, как приготовлять вещество, азотистометиловый эфир, что делать с ним, дал мне комнату, посуду, материалы, и я с великим удовольствием принялся за работу, тем более что не имел до того в руках веществ, кипящих при низких температурах, а это кипело при 12 °C. Результаты этой ученической работы описал сам Дмитрий Иванович. Быть учеником такого учителя, как Менделеев, было, конечно, и приятно, и полезно, но я уже слишком много вкусил от физиологии, чтобы изменить ей, и химиком не сделался».{240}
«Автобиографические записки Ивана Михайловича Сеченова».
М., Научное слово, 1907.
«…Если я взял на себя смелость остановить внимание съезда на очень отдаленном и очень кратком периоде деятельности Д. И. Менделеева, когда он преподавал органическую химию, то да послужит мне оправданием то значение, которое присуще высокой личности Менделеева. К какому бы делу он ни прикасался, он всегда оставлял на нем глубокие и поучительные следы. К тому же на первом съезде, посвященном его памяти, конечно, должны быть сосредоточены по возможности все воспоминания, его касающиеся, а свидетелей этого раннего периода его деятельности осталось уже очень не много.
Я слушал лекции Д. И. Менделеева по органической химии в 1862 и 1863 гг., по возвращении его из двухлетней заграничной командировки и тотчас после издания им книги «Органическая химия».
Эта книга теперь почти совсем забыта. Тем не менее она глубоко интересна уже по одному тому, что представляет первое крупное литературное произведение Менделеева, когда ему было 26–27 лет. Известно, что в первых произведениях высокоодаренных натур весьма ярко и рельефно обозначаются особенности их таланта. Поэтому я и остановлюсь несколько на этой книге, тем более что по ней можно до известной степени судить и о лекциях, слушателями которых мы были. Книга проникнута широкой и сильной индукцией; это выразилось главным образом в том, что в ней проведена принадлежащая Менделееву теория пределов — предшественница теории строения.
Фактическое содержание книги не только в общем, но и в частях ярко освещено выводами. В этой ее особенности, отличающей ее от других руководств, видится уже будущий автор “Основ химии”. Но затем в книге до такой степени выдержана соразмерность частей, так ясно отсутствие всего лишнего, руководящие идеи проведены в ней с таким искусством, что она дает впечатление художественного произведения. Она так целостна, что, начав ее читать, трудно от нее оторваться. Эта особенность ее, помимо всего прочего, зависит и оттого, что она была написана сразу, без перерывов, в короткое время. По словам Менделеева, она была написана им в два месяца, почти не отходя от письменного стола. Замечу здесь, по этому поводу, что Менделеев вообще являлся противником гигиенического распределения занятий и говорил, что только при односторонних, непрерывных и упорных усилиях, направленных к одной цели, хотя бы и отзывающихся болезненно на организме, возможно создать что-либо ценное, что-либо такое, чем сам останешься доволен.
Достоинство книги было тогда оценено всеми. Ей, как известно, была присуждена первая Демидовская премия, но ей не суждено было выдержать дальнейших изданий, хотя попытки к тому и были сделаны. Есть такие произведения, которые не выносят переделок и вставок, и книга Менделеева несомненно к ним относится. Но и, кроме того, в это время органическая химия находилась как раз в состоянии полнейшего переворота вследствие вновь возникших представлений о связи атомов в органических соединениях.
Теория пределов Менделеева, которою отлично формулировались и предсказывались взаимные переходы органических соединений различной насыщенности, не давала объяснения тем все чаще и чаще наблюдаемым случаям различия органических соединений, одинаковых по составу и весу частиц, которые обозначались названием изомерии в тесном значении этого слова. Между тем весь интерес химиков сосредоточился на разъяснении причин этих загадочных явлений. Создалась теория строения, и развитие ее взяло верх над всем остальным в органической химии. Появилось “Введение к полному изучению органической химии” Ал. Мих. Бутлерова. Книга Менделеева по ее оригинальности и целостности не могла быть приноровлена к новым веяниям времени. Она осталась историческим памятником, но памятником, полным значения и для настоящего времени, заключающим в себе заветы тех широких взглядов на специальные науки о природе, которые возвышают их значение и отвечают требованиям, к ним предъявляемым.
А требования эти, которые и теперь нередко слышатся, все одни и те же, все сводятся к одному и тому же. В частностях — не забывать общего, в погоне за фактами не игнорировать идей, их одухотворяющих, не лишать наук о природе их философского значения.
Требования эти находят себе ответ в книге Менделеева, потому что в ней с чрезвычайным искусством проведена идея единства органических соединений. Это самый широкий вывод, вытекающий из книги Менделеева. Теория пределов помогла ему в крупных чертах и, не отвлекаясь другими вопросами, например вопросами о строении, выставить взаимные переходы и связь органических соединений, несмотря на их разнообразие. Для того времени, когда книга была написана, это составляло немаловажную заслугу. То впечатление целостности, которое давала книга и которое так удовлетворяло ум при изучении ее, зависело от этой идеи единства, в данном случае — единства органических соединений, ее проникшей.
Индукцией проникнута вся книга Менделеева. В ней впервые и притом с чрезвычайною яркостью выражен взгляд его на необходимость в изложении тесно связывать фактический материал с выводами из него. Высокий ум его всегда стремился к выводам, только и жил ими — конечно, к выводам из фактов, и поэтому понятно, что необходимость связи этих двух сторон в науках им пропагандировалась и нашла себе отражение в его руководствах. Менделеев говаривал, что факт сам по себе очень мало значит — важна его интерпретация. Из органической химии можно видеть, как провел он этот взгляд в данном конкретном случае. Вся книга разделена на немногие главы, предназначенные для развития того или другого химического понятия из фактического материала, в них приведенного.
… В позднейших его сочинениях, например в “Основах химии”, мы видим то же самое. В частных разговорах и иногда в диспутах он пропагандировал опять-таки то же самое. Однажды, очень давно, я был свидетелем следующего случая. Один из составителей руководств по химии, поднося ему свою книгу, выставлял, как особенно ценное достоинство ее, что у него теоретическое содержание книги отделено от фактического и практического: в первой части теория, а во второй части факты. На это Менделеев, со свойственной ему прямотою, вскричал, что это-то именно он и считает слабою стороною книги.
Наконец, нельзя умолчать еще об одной особенности «Органической химии» Менделеева. В ней не порвана связь с примыкающими к органической химии отделами знаний. Приходилось слышать от Менделеева, что курсу неорганической химии можно было бы придать характер энциклопедии естествознания. Конечно, органическая химия на подобную широкую роль претендовать не может, но она тесно связана со всею органическою природою и глубоко входит в биологию. Сводить эту связь к той крайней часто ничего не говорящей отрывочности, которая замечается во многих курсах органической
