Аннис продолжала:
— Джон не виноват. Он тут ни при чем. Грех только на мне. Прошу вас не наказывать его. У меня было приворотное зелье, мне дала его колдунья. А Джон ни при чем… Я родила младенца… своего первого… Кристиана. Я назвала его Кристианом, чтобы он стал лучше своей матери, и он вырос такой хороший… Джон не виноват, что наш мальчик родился до свадьбы. Его забрали в тюрьму за то, что он ходил в молельный дом, и мы в ту пору не могли пожениться… и наш мальчик родился…
Слово взял староста. Женщина сказала правду, во многих случаях виновата бывает женщина. В этом нет сомнения. Она по своей воле связалась с колдуньей, чтобы совратить мужчину. За это ей следует прибавить ударов. Но мужчину нельзя оставлять безнаказанным. На благочестивого человека колдовские чары не действуют, а здесь дьявол посеял свои семена на благодатную почву.
Когда они вышли из молельного дома и направились к помосту, Тамар попыталась окликнуть Аннис, но язык не слушался ее. Она смотрела на Аннис, озаренную ярким солнечным светом, и чувствовала, что сердце у нее разрывается. До сих пор Тамар не сознавала, как сильно она любит подругу своего детства, юности, зрелости. Ее мозг сверлила мысль: «Возьмите меня! Секите меня! Я дала ей зелье!» А затем: «Только посмейте высечь меня! Только посмейте судить меня… нас обеих!»
Спину Аннис оголили, грудь прикрыли и лиф привязали к шее веревочками, чтобы он не спадал. Привязанная к позорному столбу, Аннис уже не походила на себя. Ее когда-то пухлые щеки впали и залились, как и губы, странным ярко-красным неприятным румянцем.
Тамар рванулась вперед, но Ричард удержал ее.
— Идем отсюда, — сказал он, — тебе ни к чему на это смотреть.
Он с тревогой оглядывался по сторонам, ища глазами Бартли.
— Я останусь здесь, — ответила она, — я хочу остаться. Я должна быть рядом с ней. Не хочу бежать оттого, что мне тяжело на это смотреть.
Она повернулась к нему, глаза ее метали искры ненависти.
— Вы знаете, что я сделала бы, имей я силу десяти мужчин? — спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Я подбежала бы к ней и привязала бы вместо нее к позорному столбу церковных старост и брата Милроя. Я высекла бы их!
Ее голос оборвался, и по щекам потекли слезы.
— Аннис! — прошептала она. — В чем ее вина? Что она сделала, кроме того, что хотела быть счастливой?
В воздухе просвистел кнут, казалось, он слегка помедлил, прежде чем упасть на голую спину Аннис.
Раздался душераздирающий крик, на нежной коже вздулся красный рубец, тело Аннис сползло вниз по столбу.
Кнут хлестнул ее снова, но на этот раз крика не было слышно.
Тамар вырвалась из рук Ричарда.
— Я должна пойти к ней! Должна быть с ней! Могу ли я стоять здесь… когда они творят такое с ней?
Она растолкала толпу, прежде чем Ричард успел остановить ее, и поднялась на помост. Человек с кнутом помедлил немного, глядя на странно безжизненное тело Аннис, на ее красное лицо и вытаращенные глаза. Аннис лежала недвижимо.
Тамар опустилась на колени рядом с ней.
— Аннис, — пробормотала она, — Аннис, дорогая, скажи что-нибудь. Что эти негодяи сделали с тобой! Аннис, посмотри на меня… Скажи что-нибудь… хоть слово… скажи. Я приказываю тебе, Аннис! Ты не смеешь меня ослушаться. Это я… Тамар!
Она всхлипывала, потому что уже знала то, чего еще не поняли остальные. Ей не надо было прикладывать руку к сердцу Аннис, чтобы понять, что оно остановилось. Они убили Аннис, она не смогла пережить этот позор.
Внезапно горе сменила неукротимая ярость. Она вырвала кнут из руки экзекутора и ударила бы его, если бы кто-то не схватил ее за руку и не вырвал кнут.
— Вы убили Аннис! — крикнула Тамар. — Убили мою подругу! Я ненавижу вас. Видеть не могу ваши постные, самодовольные лица! Вы жестокие… и злые. Я ненавижу вас. Ненавижу. Надеюсь, вы сгорите в аду. Вы этого заслужили… вы… вы… и вы.
Один из церковных старост склонился над Аннис, развязал веревки, которыми она была привязана к столбу, бережно положил ее на землю и посмотрел на ее лицо.
— Боюсь, что она мертва, — медленно сказал он.
— Мертва! Мертва! — крикнула Тамар. — И вы убили ее!
Ричард поднялся на платформу.
— Идем отсюда, Тамар. Идем.
Но она не двигалась с места. Она смотрела на мертвое тело Аннис, и воспоминания, горькие, мучительные, светлые нахлынули на нее. Какое право имели эти люди судить ее милую Аннис?
Ее глаза сверкали, волосы рассыпались по плечам, упали на лицо. Многие в толпе начали молиться, они были уверены, что эта женщина — ведьма.
— Вы убили ее! — закричала она. — Все вы… Вы думали, что можете обмануть меня? Думаете, я не заметила, как жадные глаза брата Милроя смотрят на меня? Ваши мужчины столь же похотливы, как всякие другие. Ах нет, вы же так благочестивы, не правда ли? Вам нужны дети для колонии, а не женское тело для ласки и удовольствия. Я ненавижу вас. Вы мне омерзительны. Вы грешны не менее, чем люди с Мерри- Маунта. Но они грешат весело, а я предпочла бы веселых грешников вам, жестоким грешникам, убийцам. Свобода! Какая здесь свобода? Взгляните на Полли Игл! Неужто никто из вас не грешил… хотя бы в мыслях, если вы не решаетесь грешить на деле? Свобода? Вы говорите о свободе вероисповеданий. Да! О свободе молиться Богу так, как вы велите нам. Нам предлагали подобное в Англии. В чем вина квакеров, которых выгнали из Плимута? Что они сделали, кроме того, что они молились Богу иначе, чем вы?
Брат Милрой схватил ее за руку, другие помогли удержать ее. Миссис Элтон визгливо закричала из толпы:
— Она ведьма! Сатана лишил невинности ее мать! Дома, в Англии, все знали, что она ведьма.
— Так это ты! — крикнула Тамар. — Злобная старуха! Это ты убила Аннис своей жестокостью! Ты хотела заполучить Милроя, а он положил глаз на меня. Говорите, сатана дал мне красоту, а Милрой захотел насладиться ею. Ах, лишь только для того, чтобы нарожать детей для колонии! В Пенникомкуике вы послали за мной охотника на ведьм. Вы думаете, я не знала этого? Я презираю вас. До сегодняшнего дня я не знала, что ненавижу вас!
— Колдунья! — взвизгнула миссис Элтон. — Она ведьма! Это она дала Аннис приворотное зелье, чтобы заставить Джона Тайлера греховодничать с ней. Она поклоняется сатане. На виселицу ее! Вздерните ее побыстрее, покуда она не успела заколдовать вас! Поищите на ней дьявольскую отметину. Разденьте ее, найдите отметину и уколите ее! Убедитесь сами, что она ведьма! На виселицу ее! Вздерните ее! Не теряйте времени, она колдунья! Дьяволица!
— Ведьма! Ведьма! — пронесся вопль толпы.
Тамар увидела горящие глаза, искривленные злобой рты и подумала: «У них не было волнующего зрелища после переселения. Что такое избиение Аннис и издевательство над Полли в сравнении с расправой над ведьмой?»
Ричард попытался взять слово. Он поднял руку, в глазах его замер страх. Бедный Ричард, он покинул родную страну, чтобы снова попасть им в лапы.
— Выслушайте меня! — крикнул Ричард, но его голос утонул в море ревущих голосов.
— Ведьма! Ведьма! Повесить ее! Тащите ее на виселицу! Она дочь дьявола! Вздернуть ее!
Тамар чувствовала, как ее обдает дыхание схвативших ее людей. Ее одежда была порвана. Самые наглые поднялись на помост, их лица показались ей знакомыми. Впрочем, все пуритане были на одно лицо.
Но вот кто-то, растолкав толпу, бросился к ней, обнял ее и швырнул с помоста человека, уцепившегося за ее корсаж.
Она увидела, как сверкнули голубые глаза, как блеснула сабля, и внезапно почувствовала, что теряет силы от охватившего ее волнения.
